–  У меня были все права, - спокойно произнёс Скримджер.
– Декрет об Оправданной Конфискации, даёт Министру право конфисковать указанные в завещании…

–  Этот закон был создан, чтобы предотвратить передачу волшебниками тёмных артефактов, - сказала Гермиона, - и Министерству требуются серьёзные доказательства того, что вещи усопшего незаконны, прежде чем отбирать их! Вы пытаетесь доказать мне, что думали, будто Дамблдор пытался передать нам что-то проклятое?

–  Вы планируете сделать карьеру в области Магического Права, мисс Грэйнджер?
– спросил Скримджер.

–  Нет, ни в коем случае, - резко возразила Гермиона.
– Напротив, я надеюсь сделать для мира что-то хорошее!

Рон засмеялся. Глаза Скримджера мгновенно обратились на Рона и обратно, когда Гарри заговорил:

–  Итак, почему вы решили позволить нам получить эти вещи сейчас? Не смогли придумать предлога, чтобы оставить их?

–  Нет, потому что прошёл тридцать один день!
– выпалила Гермиона.
– Они не могут держать предметы дольше этого срока, если не докажут, что они являются опасными. Верно?

–  Можете ли вы сказать, что были в близких отношениях с Дамблдором, Рональд?
– обратился Скримджер к Рону, игнорируя выпад Гермионы.

Рон выглядел удивлённым.

–  Я? Нет… не совсем… Вообще, Гарри всегда был тем…

Рон посмотрел на Гарри и Гермиону, одарившую его злобным взглядом, будто пытаясь сказать «замолчи сейчас же!», но ошибка уже была совершена: Скримджер выглядел так, будто услышал то, что хотел услышать. Он как хищная птица набросился после ответа Рона:

–  Если вы не были близки с Дамблдором, как вы объясните тот факт, что он упомянул вас в своём завещании? Он сделал исключительно мало упоминаний кого-то лично. Большинство его собственности - частная библиотека, магические инструменты и другие личные сбережения были оставлены Хогвартсу. Почему, вы думаете, вас выделили?

–  Я не… - начал Рон.
– Я… Когда я сказал, что мы не были близки… Я имею в виду, я думаю, что я ему нравился…

–  Ты скромничаешь, Рон, - прервала его Гермиона.
– Ты очень нравился Дамблдору.

Это преломляло правду до предела: насколько Гарри знал, Рон и Дамблдор никогда не оставались наедине, а прямой контакт между ними был незначительным. Тем не менее, не похоже было, чтобы Скримджер слушал. Он опустил руку в мантию и достал мешок со шнурком гораздо большего размера чем тот, что Хагрид подарил Гарри. Из него он извлёк свиток пергамента, который он развернул и зачитал:

–  «Последняя Воля и Завет Альбуса Персиваля Вульфрика Брайана Дамблдора…» так, вот здесь… «Рональду Билиусу Уизли я оставляю свой Делюминатор, с надеждой, что он будет помнить обо мне, используя его».

Скримджер извлёк из сумки предмет, который Гарри уже видел раньше: он был похож на серебряную зажигалку, но имел, насколько он знал, свойство высасывать свет в зоне действия и возвращать его простым щелчком. Скримджер наклонился вперёд и передал Делюминатор Рону, который взял его и повертел пальцами, выглядя ошарашенным.

–  Это ценный предмет, - сказал Скримджер, оглядывая Рона.
– Он даже может быть единственным в своём роде. Конечно, это собственное изобретение Дамблдора. Почему же он оставил тебе такой редкий предмет?

Рон смущённо покачал головой.

–  Дамблдор, должно быть, выучил тысячи студентов, - упорно продолжал Скримджер.
– Из них он упомянул в своём завещании лишь вас троих. Почему? Для чего, он думал, вы будете использовать Делюминатор, мистер Уизли?

–  Видимо, чтобы выключать свет, - пробормотал Рон.
– Что ещё я могу делать с его помощью?

У Скримджера, очевидно, не было никаких предположений. Он ещё на мгновение покосился на Рона, затем вернулся к завещанию Дамблдора…

–  «Мисс Гермионе Джин Грэйнджер я оставляю свою копию Басен Барда Бидла, в надежде, что она найдёт эту книгу интересной и поучительной».

Скримджер извлёк из мешка небольшую книгу, которая выглядела такой же старинной, как и Секреты Самых Тёмных Искусств в комнате наверху. Её обложка была запачкана и местами отслаивалась. Гермиона безмолвно приняла её от Скримджера. Она положила книгу на колени и уставилась на неё. Гарри увидел, что заголовок был написан рунами, он никогда не изучал их. Пока он смотрел, на тиснёные символы упала слеза.