–  Какое странное предположение, - сказал Толя.

–  А человек изобрел орудия, которые стали оружием, и так и далее… И потому война - это рак развития, это разъединение… а мир - это состояние здоровья, это симбиоз… И потому я думаю, что назревают две цивилизации - цивилизация рака и цивилизация симбиоза.

Все молчали, потому что видели, как бьется его душа в надежде сформулировать невероятное. Авось кто-нибудь подхватит.

–  Симбиоз, симбиоз… - начал Дунаев.
– Раньше проще говорили - пролетарии всех стран, соединяйтесь… это я согласен… А пролетарии всех стран, разъединяйтесь - я не согласен… От этого и война. Ребенку понятно.

–  Это не проще, - мягко сказал Филидоров.
– До этого тоже тысячи лет додумывались.

–  Шура… что вы обо всем этом думаете как биолог?
– спросил Толя.

–  Оставьте меня в покое!
– закричал доктор Шура.
– Оставьте!
– И выскочил, хлопнув дверью.

–  Вдали от тебя я тоскую, - сказала Вика.
– А вблизи я заболеваю от твоих фантазий…

–  Вы считаете, он на них права не имеет?
– спросил Дунаев.

–  Он не имеет права подчинять им свою жизнь и мою.

–  А ты не подчиняйся, - сказала Нюра.
– Вот бог, а вот порог. Ты ему не годишься.

–  Нюра!
– сказал Дунаев.

–  Жизнь состоит из времени, - промямлил Сапожников.

–  Опять вы за свое, - рассердился Филидоров.
– Толя, налейте ему боржому.

Тогда Вика перестала расчесывать волосы и приготовилась скандалить. Филидоров и Толя демократически ушли, а Дунаев остался. Он эти дела вот как знал. У него у самого этот симбиоз распадался тыщу раз из-за Нюриных фантазий.

–  Я сейчас приберу, - сказала Вика.

–  Сама приберу, - сказала Нюра.

–  Ну что ж… тогда я уйду.

–  Ага… Ступай, - сказала Нюра.

–  Ладно… - Сапожников махнул рукой.
– Ладно. Иди.

–  Ты меня неверно понял, - сказала Вика.

–  Я тебя верно понял.

–  Я ухожу потому, что с тобой я становлюсь такой же сумасшедшей, как ты.

–  От себя далеко не уйдешь.

–  Поцелуй меня, - сказала она, - сейчас или никогда.

–  Не хочется.

–  Не сдавайся, Сапожников. Я тебе не гожусь, - сказала Вика.
– Ни за что не сдавайся.

И ушла.

Легко сказать, не сдавайся. Пожить бы немножко просто так, как трава растет.

–  Ишь чего захотел, - сказал Дунаев.

Нелеп и смешон был Сапожников до удивления. Он был похож на человека, который удачно идет по утонувшим в воде камушкам, в полной уверенности, что идет по воде и что, стало быть, вообще по воде ходить можно, и он удивляется, почему это другие люди не ходят по морю, аки посуху.

Раздался звонок в дверь, и Филидоров с Толей все же вернулись. Но без доктора Шуры.

Филидоров и Толя топтались в ночном дворе, чтобы не мешать Вике скандалить с Нюрой из-за Сапожникова. Потом из подъезда пробежала Вика. Наверно, и им пора было по домам, но что-то их удержало.

Филидоров припомнил, как на диспуте Сапожников кинул цитату из Менделеева - лучше какая-нибудь гипотеза, чем никакой.

И, вспомнив Сапожниковы бредни, Толя и Филидоров подумали - чем черт не шутит? И вернулись.

Ну а потом, как уже рассказано вначале, сели пить чай. Вошла летающая собака. О ней высказались разноречиво, и Сапожников, грубо нарушая приличия, ушел спать.

Вечерок не получился.

–  Вы с ним не так разговариваете, - сказал Дунаев.
– Это все бесполезно. Когда с ним так разговаривают, он становится тупицей.

–  А он и в детстве был дефективный, - сказала Нюра.

–  Какой?

–  Дефективный.

–  А как с ним разговаривать? Как?!

–  А вы его разжалобите.

–  Что?

–  Ну да… - сказала Нюра.
– Слезу подпустите… Он жалостливый.

–  Чушь какая-то, - нахмурился Толя.
– При чем тут жалость?

Жалости в науке не место.

–  Место, место, - сказал Дунаев.
– Вы ему растолкуйте, кому без этой вашей штуковины не жить… Он и раскиснет… Он вам враз все придумает.

–  Детский сад!

–  Это точно, - сказал Дунаев.

–  Погодите, - повеселел Филидоров.
– Тут что-то есть.

–  Вы ешьте компот… Он пастеризованный, - убедительно сказала Нюра.

И теперь Филидоров после слов Нюры понял так, что все сапожниковские теории - потому что он ученых пожалел, так, что ли?

Но если нужна гипотеза, которую мог бы понять и ребенок, то, может быть, ее и должен высказать ребенок, подумал Филидоров и пошел будить Сапожникова.

–  Вставайте… - сказал он, - потолкуем… У меня самолет в два ноль-ноль…