– Для начала – вернитесь на стул, – ледяным тоном предложил Дмитрий Петрович. – Мне не хочется, чтобы вы сгоряча действительно не стали бить меня по разным частям тела.

– Хорошо, – Шатов сел на стул.

– Неплохо. Теперь извинитесь за свои пошлые угрозы приметить ко мне грубую физическую силу.

– Извините меня пожалуйста, я больше не буду вам угрожать применением силы, – выдавил из себя Шатов.

– Очень хорошо. Теперь ваш вопрос…

– Как я сюда попал.

– Да, как вы сюда попали… – Дмитрий Петрович внимательно посмотрел на Шатова и улыбнулся. – Только не нервничайте. Вы действительно пришли сюда утром с сумкой в руке? и я вышел к вам, подождав, пока вы берете дом.

– Что значит, я просто пришел с сумкой в руках? Я… Вы ведь знали…

– Знал. Мне сказали, что вы, Евгений Сергеевич Шатов, со дня на день можете появиться у нас в гостях. И я, естественно, был вашим визитом не удивлен, а обрадован.

Обрадован он был, подумал Шатов. Его предупредили о предстоящем визите, блин.

– Кто вас предупредил?

– Извините?

– Кто вам сказал, что я приеду со дня на день?

– Мне об этом сказал Илья Васильевич.

– Илья Васильевич… – Шатов наморщил лоб, пытаясь вспомнить, откуда он знает это имя. – Илья Васильевич…

– Ну да, за завтраком Илья Васильевич сказал мне, что вы скоро присоединитесь к нам.

– Присоединюсь к вам… – пробормотал Шатов. – Как вы изволили сказать вчера утром – навсегда?

– Простите, не совсем понял. Что я вам сказал?

– Вчера за завтраком вы мне сказали, что я прибыл сюда навсегда.

=Извините, но я не мог вам такого сказать, – покачал головой Дмитрий Петрович. – Я в принципе избегаю слов «всегда” и «никогда”. Еще древние римляне советовали их не использовать, чтобы не быть лжецами, ибо мы не можем гарантировать ни того, ни другого.

У Шатова начала кружиться голова.

– Мы с вами завтракали, и заговорили о том, как я сюда попал и как мне отсюда выбраться.

– Вчера?

– Вчера, черт бы вас побрал!

– И я сказал, что вы сюда попали навсегда? – теперь лицо Дмитрия Петровича демонстрировало сомнение, легкое, очень интеллигентное сомнение.

– Да, и еще что-то о том, что меня могут выпустить отсюда, а могут и не выпустить.

– И это я вам сказал?

– Да. Да, это вы мне вчера сказали, после чего я пошел прогуляться к селу.

– К Петровскому?

– К Главному.

Дмитрий Петрович покачал головой:

– Если вы имеете ввиду ближайшее село, то это село Петровское. Других здесь нет.

– Стоп. – Шатов потер виски, пытаясь унять зарождающуюся боль. – Вчера Светлана…

– Э-э…

– Хорошо, вчера девушка, которая накрывала сегодня нам стол, сказала, что село называется Главное. Сегодня я у нее переспросил, и она подтвердила…

– И, тем не менее, село называется Петровское.

– Хорошо. Хорошо, пусть оно называется Петровское? и я пошел в него. В Петровское.

– И как вам село? – спросил Дмитрий Петрович.

– Нормальное, – ответил Шатов. – Только я не смог поговорить ни с кем, потому, что…

В дверь постучали.

– Это, наверное, доктор, – тихо сказал Дмитрий Петрович.

– Мы с ним знакомы?

– Естественно, он вас даже осматривал. Илья Васильевич.

– Понял, – кивнул Шатов, – входите.

– Доброе утро, – сказал Илья Васильевич, входя в комнату. – Сидеть в такую погоду под крышей – преступление перед своим организмом.

– Вас ожидаем, доктор, – засмеялся Дмитрий Петрович, – и коротаем время за дружеской беседой.

– Ага, – кивнул Шатов, – смеемся и заливаемся.

Он понял, почему имя доктора показалось таким знакомым. Он даже вспомнил фамилию доктора – Звонарев. Только вчера доктор был в милицейской форме и сидел в комнате с надписью «милиция” на двери. Вчера. В официальном здании на раскаленной площади.

Шатову захотелось закричать, но он улыбнулся. Показалось, что мышцы и кожа лица одеревенели и поддаются с громким скрипом.

– Ну что, – жизнерадостно спросил Шатов, – пойдем в гости к талантливым детям?

Шатов не любил врачей. Не в том смысле, что всякий человек в белом халате вызывал у него антипатию и желание драться. Нет, Шатов понимал, что врачи необходимы, что они выполняют нужную и важную работу… Вот и пусть выполняют, сказал Шатов как-то за столом. Пусть выполняют, но где-нибудь подальше.

Врач был символом неприятности. Особенно тот, о котором говорили, что он ВАШ врач.