Чокнутых на встречу с детьми не водят. Точно, не водят.

Значит, нету здесь придурков и нету психиатров. А что есть? И что происходит с Шатовым? Это мы выясним потихоньку. Не спешить.

Корпуса детского дома частью были расположены в лесу, частью на опушке. Ни забора, на какой другой ограды вокруг двух-трехэтажных зданий не было, только высокое сетчатое заграждение вокруг двух теннисных кортов, да невысокий барьер, окружавший довольно большой участок луга.

За барьером деловито бегала детвора лет десяти, размахивая палками и что-то азартно вопя. Штук двадцать, подсчитал Шатов. Десять мальчишек и столько же девчонок.

– Сколько человек в детском доме? – спросил Шатов.

– Детей? – переспросил Дмитрий Петрович.

– Детей.

– Что-то около трех тысяч, – сказал Дмитрий Петрович.

– Нормально… – протянул Шатов.

– Вас что-то удивляет? – поинтересовался Илья Васильевич.

– Да нет, – пожал плечами Шатов, – а остальные где? Разъехались в лагеря?

– Все здесь. За небольшим исключением. Выпускники и старшие классы работают, остальные учатся, – Илья Васильевич свернул к трехэтажному зданию с мощным дубом перед фасадом, и Шатов последовал за ним.

– Учатся, – Шатов оглянулся на бегающих детей, – а этих за особые заслуги выпустили поиграть.

– Этих? – Звонарев проследил взгляд Шатова. – У этих, насколько я понимаю, биология. Практикум.

– Практикум? Живенько они у вас практикуются.

– А вы, – вмешался в разговор Дмитрий Петрович, – вы предпочитаете, чтобы обучение было скучным? Парты и розги?

– Ничего я не предпочитаю, – отмахнулся Шатов, – просто спрашиваю.

– Профессиональная привычка? – взгляд Звонарева стал чуть тверже.

– Просто интересно.

– Действительно интересно, – кивнул Илья Васильевич. – Очень. Я сам не перестаю удивляться, как развиваются эти детишки.

– Так быстро?

– Так широко, – Илья Васильевич улыбнулся. – Мне пора по делам, а к вам, кажется, вышел сам директор. Здравствуйте, Николай Игоревич!

– Здравствуйте, Илья Васильевич, здравствуйте, Дмитрий Петрович, и здравствуйте, Евгений Сергеевич. Вы ведь Шатов? – директор был из тех жизнерадостных подвижных толстяков, которые сразу же производят приятное впечатление.

– Я – Шатов, – был вынужден признать Шатов.

– Заждались, – с легким упреком директор посмотрел на Дмитрия Петровича.

– Виноват, – поднял руки Дмитрий Петрович, – мы ждали доктора.

– Тогда – приступим, – директор потер руки. – Ваши, Дмитрий Петрович, где обычно. А вас, Евгений Сергеевич, ребята ждут в библиотеке. Прошу!

Шатов потоптался на месте, проводил взглядом Дмитрия Петровича.

– Что-то не так? – спросил директор.

– Гм, – Шатов потянулся рукой к шраму, но отдернул руку и, на всякий случай, спрятал ее в карман джинсов. – На какую тему они хотят со мной пообщаться?

– Просто познакомиться, – улыбнулся директор. – Я полагал, что вам объяснили…

– Я не так часто выступаю перед детьми, – Шатов тяжело вздохнул. – Не хотелось бы ударить в грязь лицом…

Ну не объяснять же директору, что если кто и объяснял что-нибудь вчера Шатову, то сегодня Шатов этого не помнит. Так сложилось, извините. Есть такая болезнь – склероз. Ничего не болит и каждый день – новости. Сегодня для нас было новостью, что накануне мы пообещали встретиться с детьми.

Вид у Шатова, по-видимому, был достаточно жалкий, потому, что директор дружески потрепал его по плечу и ободряюще улыбнулся:

– Не беспокойтесь, это всего лишь группа учеников, которые в качестве факультатива выбрали журналистику. У вас есть два часа на вопросы и ответы. Затем – обед. После чего вы встречаетесь с нашими выпускниками. Там уж регламента по времени нет, и вопросы могут быть самые разнообразные, от профессиональных до личных. Вы у нас своего рода легенда, так что держитесь. Не каждый день удается поковырять легенду.

– Да, но… – Шатов попытался быстро сформулировать вопрос, но директор распахнул перед ним стеклянную дверь и жестом пригласил вовнутрь.

Живая легенда, значит, Шатов прикусил губу. Поковырять живую легенду? А у живой легенды никто не хочет спросить, желает ли она, чтобы в ней ковырялись? Или у нее уже вчера спрашивали, и она дала свое добро?

Ладно, пообщаемся с детишками, потом, за обедом, зададим несколько наводящих вопросов… Ну, хотя бы директору. Или доктору. А не надевали вы на себя вчера ментовскую форму, дорогой Эскулап? Как не надевали? А я сам вчера видел… И сразу станет понятно, какой именно специальности у нас доктор. Если психиатр – наденет смирительную рубашку самолично, если нет, вызовет специалистов.