По уходе веселой гостьи комната показалась вдруг Эндрью пустой. Фредди излил свои чувства в следующей фразе:

– Первый раз встречаю такого счастливца, как ты.

Она премилая бабенка.
– Он завистливо ухмыльнулся.- Что сказал Гладстон в тысяча восемьсот девяностом году относительно самого верного способа сделать карьеру?

– Не знаю, к чему ты клонишь.

Когда комната была окончательно обставлена, Эндрью должен был согласиться с Фредди и с Франсиз, что она производит именно такое впечатление, как надо: кабинет передового, но профессионально корректного врача. Плату в три гинеи за консультацию, принятую в этом районе, он нашел вполне приемлемой.

Вначале пациентов было немного. Но он написал всем докторам, направлявшим больных в легочную больницу, любезные письма,- разумеется, только по поводу этих больных и обнаруженных у них симптомов,- и благодаря этой уловке скоро раскинул сети, охватившие весь Лондон и начавшие приносить ему пациентов. В эти дни он был очень занят, носился в своем новом автомобиле марки "Витесс" с Чесборо-террас в больницу Виктории, из больницы - на Уэлбек-стрит, успевая сделать еще вдобавок кучу визитов к больным и управиться с битком набитой амбулаторией, где часто принимал чуть не до десяти часов вечера.

Успех ободрял его, был для него как бы тоническим средством, шумел в его крови, как чудесный эликсир. Он нашел время заехать к Роджерсу и заказать еще три костюма, потом в мастерскую сорочек па Джэрмин-стрит, которую рекомендовал Хемсон. Популярность его в больнице росла. Правда, он теперь уделял меньше времени работе в амбулаторном отделении, но уверял себя, что это возмещается его опытностью. Даже с друзьями он усвоил себе отрывистый тон очень занятого человека, довольно, впрочем, подкупающий благодаря всегда готовой улыбке: "Ну, я должен уйти, дорогой мой! Я просто с ног сбился!"

Раз, в пятницу, через пять недель после того, как он водворился на Уэлбек-стрит, к нему пришла пожилая женщина посоветоваться относительно своего горла. У нее оказался простой ларингит, но это была мнительная и капризная особа, и она непременно хотела услышать мнение еще какого-нибудь врача; Слегка задетый этим, Эндрью раздумывал, к кому бы ее направить. Смешно было беспокоить по пустякам такого человека, как сэр Роберт Эбби.

Вдруг лицо его прояснилось. Он вспомнил о Хемсоне, жившем за углом. Фредди в последнее время очень мило относился к нему. Пускай лучше ему достанутся эти три гинеи, чем какому-нибудь неблагодарному чужому врачу. И Эндрью отправил женщину с запиской к Фредди.

Через три четверти часа она возвратилась в совершенно ином настроении, утешенная, примиренная, довольная собой, Фредди, а больше всего - Эндрью.

– Вы извините, что я пришла опять, доктор. Я только хочу вас поблагодарить за хлопоты. Я была у доктора Хемсона, и он подтвердил все, что вы сказали. И он... он сказал, что лучшего средства, чем то, что вы прописали, не придумаешь.

В июне появились па сцену гланды Сибиллы Торнтон.

Они действительно до некоторой степени были увеличены, а незадолго перед тем в "медицинском журнале" высказывалось предположение насчет связи между заболеванием желез и происхождением ревматизма. Айвори тщательно проделал вылущивание.

– Я предпочитаю не торопиться в тех случаях, когда дело идет о лимфоидных тканях,- сказал он Эндрью, когда они оба мыли руки.
– Вы, конечно, видели, как некоторые врачи сразу их убирают. У меня метод другой.

Когда Эндрью получил от Айвори чек - опять по почте,- Фредди как раз сидел у него. Теперь они часто заходили друг к другу. Хемсон очень скоро "вернул мяч", направив к Эндрью больного с хорошим гастритом в благодарность за ларингит. С тех пор уже не раз больные с записками ходили с Уэлбек-стрит на улицу Королевы Анны и наоборот.

– Знаешь, Мэнсон,- заметил Фредди, когда увидел чек Айвори.- Я рад, что ты перестал быть собакой на eerie и корчить из себя святого. Даже и теперь, знаешь ли, ты не научился еще выжимать весь сок из апельсина. Держись меня, мой мальчик, и будешь есть более сочные плоды.

Эндрью невольно засмеялся.

В этот вечер, когда он возвращался домой в своем автомобиле, на душе у него было необыкновенно легко. Обнаружив, что у него нет папирос, он остановился подле табачной лавки на Оксфордской улице. Здесь, проходя внутрь, он неожиданно обратил внимание на женщину, стоявшую у соседней витрины. Это была Блодуэн Пейдж.

Он узнал ее сразу, несмотря на то, что шумливая хозяйка "Брингоуэра" сильно изменилась к худшему. Ее фигура утратила былую полноту и как-то вся вяло опустилась, а глаза, которые она обратила на Эндрью, когда он ее окликнул, смотрели апатично, в них было что-то пришибленное.

– Миссис Пейдж!
– подошел к ней Эндрью.- Впрочем, мне бы следовало, вероятно, сказать "миссис Рис".

Вы меня помните? Доктор Мэнсон.

Она оглядела его, хорошо одетого, снявшего благополучием. Вздохнула.