Ей показалось, что он произнес было слово «солнце», но оборвал себя. Она опустилась рядом с Харденом на колени, думая, что его кожа, даже покрытая загаром, очень светлая.

— Как проходит терапия? — спросила Ажарату.

— Прекрасно.

Харден протянул руку, чтобы подровнять стопку журналов, но они упали на землю, рассыпавшись веером.

Ажарату пролистала несколько экземпляров «Безопасного судоходства» и «Честной игры» и потянулась к журналу с фотографией солдата на цветной глянцевой обложке.

Харден отобрал у нее журнал и положил в стопку вместе с другими.

— Сегодня мне ничего не снилось.

— Чудесно.

— По крайней мере, я не помню.

— Как ваше колено?

— Так себе.

— По-прежнему плохо сгибается?

— Да, не желает работать, — кивнул Харден. — Придется смириться.

— Надеюсь, операция не понадобится.

В сад вышла медсестра, сказав, что доктору Хардену звонят из Америки. Харден извинился. Ему звонили раза два в день.

— Простите меня. Я сейчас вернусь.

Он быстро вернулся.

— Еще раз прошу прощения. Это звонил адвокат.

— Что-то важное?

Ей хотелось знать, какие проблемы его волнуют.

Харден посмотрел на море.

— Пришла страховка за яхту.

— А жизнь вашей жены была застрахована?

Его глаза полыхнули гневом. Ажарату спокойно ждала продолжения. Она намеренно задала этот вопрос, чтобы увидеть его реакцию.

— Да, — сказал он спокойно. — Вы удивительно тактичны.

— Простите меня, Питер. Я не подумала. Вы хотели рассказать мне о своей работе.

— Говорить особенно нечего, — ответил Харден. — Все дела ведет партнер, а мой адвокат присматривает за ним. Всеми патентами владею я. Вот так мы и работаем.

— Но чем вы занимаетесь? Изобретаете новые приборы?

— Или плаваю под парусом. — На мгновение Харден задумался. — Смешно, но мне трудно представить себя тем человеком, который когда-то изобретал электронный термометр. Это было несколько лет назад, но кажется, что с тех пор прошло очень много времени. Все случилось очень быстро: мне пришла в голову идея, за ночь я разработал конструкцию и потом еще потратил немного времени на устранение недоделок. Все юридические вопросы уладил Билл Клайн. Мы с бешеной скоростью построили фабрику, и на нас посыпались деньги. Трудно поверить, что все это случилось. — Он засмеялся. — Сомневаюсь, что мне когда-нибудь удастся сделать нечто подобное.

Ажарату улыбнулась. Она звонила Клайну, чтобы узнать подробности жизни Хардена, которые могли бы помочь в его лечении. Рассказ адвоката был более сдержанным: полтора года он работал по двадцать часов в день без выходных, пока наконец не запустил термометр в производство. Он обладает невероятной целеустремленностью. Когда он нападет на хорошую идею, его невозможно остановить.

— Должно быть, его жене приходилось нелегко, — предположила Ажарату.

— Кэролайн? — спросил адвокат и ненадолго замолчал. — Да, тяжело. Но тогда она была в медицинском училище, вкалывала как проклятая, и они осуществили свой замысел, как осуществляли все свои замыслы. Кэролайн — невероятная женщина... Как он себя чувствует?

Ажарату заверила адвоката, что причин для беспокойства нет. А после разговора с Харденом он убедился, что его друг в полном порядке.

Ажарату сказала Хардену:

— Главный врач считает, что вас пора выписывать.

Харден улыбнулся в ответ:

— Да, что-то я у вас зажился, прямо как в отеле. Я сниму комнату в деревне.

— Не торопитесь, — сказала Ажарату. — У нас хватает коек. — Она обхватила руками голые колени и взглянула на гавань. — Что вы будете делать?

— Куплю себе яхту.

Богатые лондонцы — хозяева яхт — оставляли их на попечение старого худощавого корнуэльца с хитрым лицом. Его имя — Каллинг — красовалось на гаражах и сараях принадлежащей ему лодочной стоянки в северном конце гавани. Он молча слушал объяснения Хардена, какая и для чего ему нужна яхта, затем посадил его в обшарпанную моторную лодку, завел подвесной мотор и направился к середине гавани, где стояли на якорях вверенные его попечению суда.

Свежий ветер поднял на воде волны, яхты покачивались, и их фалы, задевая за алюминиевые мачты, издавали мелодичный звон. Харден был потрясен. Здесь стояли гоночные и океанские яхты. Они проплыли мимо эффектного белого судна «Морской лебедь», построенного в Финляндии. Харден жадными глазами пожирал его изящные очертания. Трудно было представить себе более прекрасное судно для одиночных плаваний. В Америке такие редко встречались, но однажды он видел нечто подобное в Бостоне.

Каллинг уменьшил обороты мотора и кивнул:

— Вот то, что вам надо. Настоящая яхта для джентльмена.

Харден присвистнул. Да, неплохо! «Хинкли» — изящный и быстрый бермудский иол старой американской конструкции, красивый, как картинка.

— Как она сюда попала? — спросил Харден, когда Каллинг подвел лодку к борту яхты и заглушил мотор.

Каллинг пожал плечами.

— Она обойдется вам очень дешево. Ее нужно слегка почистить, но вы не пожалеете, что купили ее.

Харден поднялся на борт яхты и огляделся. Очевидно, в последнее время судно страдало от недостатка внимания. Хромированное покрытие облупилось, а первая же лебедка, до которой он дотронулся, была ржавой и не крутилась. Правда, это не имело особого значения. Бермудский иол был солидным судном.