– Может быть! – упрямо ответила Ирэн.

– Теоретически все может быть, – согласился я. – Убийца рассчитал траекторию движения яхты, траекторию полета самолета, затем пробрался в воинскую часть, вывел из ангара пусковую установку и первой же ракетой сбил самолет, который, в строгом соответствии с расчетами, рухнул прямо на нас. В следующий раз он спустит с орбиты космическую станцию, которая ударит нас по затылку, когда мы будем загорать на пляже острова Бали.

– Очень остроумно, – ответила Ирэн.

– А ты будь реалисткой!

– Я была реалисткой целых три дня, но наше расследование зашло в тупик!

– И потому решила потешить себя сказками?

– Потому я решила отработать даже самые невероятные версии!

Мы бы еще долго ругались в таком тоне, если бы не пришли санитары и не увели Ирэн на рентген. В ее отсутствие мне вкатили лошадиную дозу антидепрессантов, отчего мне вскоре стало все до глубокой фени, и я уснул крепким сном без сновидений.

Я проснулся всего за несколько минут до того, как наш теплоход прижался бортом к причальным амортизаторам и матросы принялись ловко наматывать концы швартовов на кнехты. В каюте царил полумрак, и по белым стенам скользили отблески прожекторов и фонарей набережной. Снаружи доносился скрип канатов, короткие команды и металлический лязг трапа. Я сидел на кровати, свесив ноги, зевал и чесал затылок.

Ирэн, накинув на плечи одеяло, стояла у окна и смотрела на суету.

– Как много людей, – произнесла она. – С фотоаппаратами, с камерами… Приходил профессор. Сказал, что нас положат в больницу.

– Надолго?

– Пока память не вернется.

– Значит, надолго, – пробормотал я и поднял с пола кирзовый стоптанный ботинок. – Это что?

Ирэн обернулась.

– Это тебе матросы презентуют… Ты выспался?

– Не знаю. Такое ощущение, будто башка песком забита.

Я нахлобучил ботинки на босые ноги. Кажется, на два-три размера больше, чем надо. Но это как-никак презент, значит, ворочать носом не полагается.

Сон жирной чертой отсек прошлое от настоящего. Утрамбовал, спрессовал яхту, обломки самолета, скоростной катер, пьяного капитана, оранжевый плот с двумя бутылками пресной воды и фонариком без батареек, упаковал в коробочку и преподнес мне. Разбирайся сам, дорогой Кирилл Вацура, со своей жизнью!

Мне было очень тяжело на душе. Я бродил по сумрачной каюте и вспоминал Федьку Новорукова. Если бы он был жив! Если бы я знал, что он сейчас стоит на причале в темном пиджаке, под которым не угадаешь наплечную кобуру, и, не выдавая себя, смотрит на трап, и наши взгляды вдруг встретятся, и он едва заметно кивнет мне, сведет черные брови к переносице, и в его красивых выразительных глазах я увижу понимание и поддержку. Это был единственный человек, который мне верил и который мог дать надежду на благополучное завершение мрачной истории.

– Нас зовут! – оторвала меня от воспоминаний Ирэн.

В дверях стояли санитары. Здоровые плечистые парни, каким разве что в психиатрической лечебнице работать, в отделении буйнопомешанных.

– Накинь на себя одеяло, – сказала Ирэн. – А то простудишься.

Она была права. Одеялом худо-бедно можно было прикрыться от циклопических глаз фотоаппаратов и камер. Я набросил одеяло на плечи. Ирэн вообще натянула его на голову, словно восточная женщина. Мы вышли на палубу, а оттуда на трап.

Толпа, которая колыхалась за ограждением, издала нисходящий гул, словно полсотни человек одновременно выдохнули из легких воздух. И вслед за этим повсюду засверкали фотовспышки. Я почувствовал себя звездой и едва не вскинул приветственно руку. Но оказалось, что оживление в рядах журналистов вызвал идущий впереди министр. Хилая ограда, помятая и искривленная за время своей службы, едва сдерживала профессиональный ажиотаж репортеров. Десятки рук с микрофонами потянулись к государственному чиновнику.

– Скажите, военные умышленно или же случайно попали в самолет?

– Не считаете ли вы, что генералам выгодно обострить отношения с соседями, так как это позволит выбить у правительства дополнительные средства на оборонные расходы?

– На мой взгляд, уничтожение гражданского самолета есть не что иное, как демонстрация всему миру несокрушимой мощи противовоздушных сил страны. Согласны ли вы с этим мнением?

Министр, игнорировавший доселе любопытство журналистов, остановился перед автором последнего вопроса, брезгливо отодвинул от своего лица замусоленный микрофон и сквозь зубы процедил: