– Все неприятное, что со мной сейчас происходит, – это временно. Несчастья отступят. Я буду счастлива назло обстоятельствам.

Не убивайтесь из-за бытовых проблем, не впадайте в отчаяние по любому поводу. Даже если вам кажется, что жизнь кончена, – это не так, из каждого безвыходного положения обязательно находятся два выхода. Я имею право вам это говорить, потому что сама однажды стояла на платформе станции «Киевская», со страхом вглядываясь в тоннель. Но прошли годы, и мне повезло. Повезет и вам, обязательно, я это знаю, я этого очень хочу. Все у вас будет хорошо, не верьте тем, кто говорит иначе. Все будет хорошо. Я всегда буду с вами, я очень люблю вас.

Написав книгу «Записки безумной оптимистки», я и предположить не могла, каким тиражом она разойдется. В моей жизни не было никаких экстраординарных событий, я не совершала геройских подвигов, не объехала полмира и не работала на высоких постах. Собственно говоря, ни о чем, кроме как о своей семье, мне и рассказать нечего. Выпуская мою биографию, издательство довольно сильно рисковало. Мои детективы раскупаются хорошо; если отбросить в сторону правильное воспитание вкупе с кокетством, то следует признать: книги Дарьи Донцовой – это таблетка от депрессии, микстура от плохого настроения, соломинка в мире житейских передряг. А поскольку в стране, где мы живем, постоянно происходят всяческие катаклизмы и люди, не желающие утонуть в пучине депрессии, больше не способны читать газеты и смотреть информационные телепередачи, наполненные негативными новостями, то многие выбрали для себя в качестве «успокаивающего» средства мои детективы. Но кому нужна биография среднестатистической женщины, которая не беседовала с английской королевой, не общалась с членами группы «Битлз» и не летала в космос? В конце концов, каждый из моих читателей, если пороется в памяти, сумеет найти в своей жизни некие занимательные события, только будут ли они интересны для окружающих? Может, вы сталкивались иногда с людьми, которые при каждом удобном случае начинают рассказывать о собственных приключениях? Бабушка одной из моих подруг каждый раз, когда дома собираются гости, усаживается во главе стола, громко стучит ножом по бокалу и заявляет:

– А теперь я расскажу вам о том, как пятьдесят лет назад я устраивалась на работу.

– Может, не надо, – тихо просит внучка, – все уже слышали историю раз сто, не меньше.

– Моя жизнь была очень интересной, – рявкает бабуля, – всем молчать и слушать!

Не будет ли госпожа Донцова со своей мемуарной книгой походить на сию бабулю?

Эти или подобные мысли мучили издателей, но в конце концов биография упала на прилавки и была сметена за два дня. С тех пор книга допечатывается и допечатывается, я боюсь произнести вслух цифры суммарного тиража этого издания, потому что мне не поверят.

По Москве давно ходил невесть откуда взявшийся слух: автограф Донцовой приносит удачу. Меня часто останавливают на улицах и, протягивая разнообразные бумажки, просят: «Пожелайте, пожалуйста, удачи, счастья, любви, радости, денег, мужа...» Я старательно расписываюсь на книгах, визитных карточках, банкнотах, паспортах, учебниках, салфетках, говоря при этом лишь одно:

– Моя подпись на самом деле «работает», как волшебная палочка, но только в том случае, если вы хотите чего-то хорошего; допустим, устроиться на новую работу у вас не получится.

Но биография-то заканчивается моим автографом! И полетел новый слух: если иметь при себе эту книгу, тогда уж точно все будет хорошо.

В конце концов заваленный письмами по уши главный редактор решительно велел:

– Будем издавать книгу в новой редакции, а ты, Дарья, изволь дописать главу.

– Какую? – удивилась я.

– Если мемуарная литература через несколько лет после первого издания появляется в новом формате, автор дописывает пару страниц, рассказывает, что значимого случилось с ним за это время, – пояснило начальство.

Я в тот момент была погружена в новый детектив и совершенно не понимала, с какой стати Виола Тараканова решила поругаться с мужем. Поэтому я не имела ни малейшего желания отвлекаться от интересной работы и попыталась отбиться, сказав:

– Недавно я вновь наслаждалась автобиографией Агаты Кристи, великая детективщица ничего не переделывала для нового русского издания, на английском языке книга выглядит так же.

– Агата Кристи умерла, а ты жива, – мирно возразила мой любимый редактор.

Аргумент был железным. Вернувшись домой, я взяла стопку бумаги и призадумалась. Что же значительного случилось у меня за последнее время? Все, как у всех, хорошее вперемежку с плохим, радость и неприятности, веселье и грусть.

Десятого октября 2003 года, не дожив до четырех лет, умерла малютка Ада. Вот пишу эти строки, а слезы текут потоком. «Дюшечка, Адюсенька, Дюшес, Адидас, Адельфан, Адюся, Аделла... ну зачем ты меня бросила, а?» Да еще буквально через два месяца после смерти пуделихи Черри! Но Черричке-Черепетте исполнилось семнадцать лет, последний год она рассекала по дому в памперсах, практически слепая, миску ей приносили на диван и, естественно, прощали всяческие мелкие безобразия. Черри впала в детство, она стала грызть тапочки, мебель, мы понимали, что она скоро уйдет, но утешали себя мыслью, что Черричка прожила невероятно долгую, очень счастливую собачью жизнь. И умерла она легко, сначала от души поела обожаемый творог, потом пошла на диван, зарылась в подушки, заснула и не проснулась.

Но Адюше-то не исполнилось и четырех лет! Две недели мы с Александром Ивановичем, Аркадием и Машей, сменяя друг друга, сидели в Первомайском ветеринарном центре, расположенном на Сиреневом бульваре. Там лечатся все наши животные. Поверьте мне, в этой больнице работают первоклассные специалисты, но они не боги. Аду сначала вывели из сердечной недостаточности, я заликовала, но тут у мопсихи отказали почки, и она умерла на руках у Александра Ивановича. Муж мигом позвал реаниматолога, Дюшу снова вернули к жизни, но ей требовалось одно лекарство, которое можно было достать лишь в урологической больнице для людей, да и то по особому разрешению. Александр Иванович, оставив Аду на капельнице, вышел в коридор, стояла ночь, муж, несмотря на поздний час, начал обзванивать приятелей, и тут кто-то тронул его за плечо. Незнакомый мужчина, приехавший в Первомайский центр с занедужившей собакой, сказал: