Консультация Роберта Кэплана свелась в общем к следующему: нельзя говорить о двойном стандарте американской политики, Америка должна и будет защищать демократию во всех странах. Но делать это нужно тонко и осторожно, не стесняясь компромиссами. Сколько уже было случаев, когда страна, введя демократические институции, приводила к власти экстремистов. Демократией легко могут овладеть антидемократические силы.

Вот точные слова Роберта Кэплана:

"Всякий может прийти на выборы и опустить бюллетень, но строительство реальных демократических институтов - полиции, суда, конституции - много труднее. Всегда будут на земле места, где альтернатива оказывается хуже настоящего порядка вещей. Но если при этом диктатора сталинистского типа можно сменить кем-то помягче, это всегда идет на пользу. Если бы в Ираке был не Саддам, а какой-нибудь генерал вроде пакистанского президента Мушараффа, могли бы произойти реальные перемены к лучшему".

Тодд Пурдум приводит в своей статье слова еще одного корифея американской политики - Збигнева Бжезинского:

"Если б сегодня установить демократию, скажем, в Египте, президентом мог бы стать не нынешний Мубарак, а какой-нибудь член Мусульманского Братства. И если мы будем нажимать на необходимость демократического плебисцита в Саудовской Аравии, во главе страны может оказаться не принц Абдулла, а Усама бен Ладен".

Как видим из всего сказанного, задача, стоящая перед Америкой, по трудности своей превосходит все кризисы, с которыми она раньше сталкивалась: участие в двух мировых войнах, холодная война, крах во Вьетнаме. Главный кошмар американских политологов (да и политиков) - получить на Ближнем Востоке второй Вьетнам.

Такова нынешняя политика и, если угодно, история вопроса. Но есть еще философия в этой ситуации, требующая углубить анализ за пределы политических форм и конфликтов. Стоит, неправда ли, заняться вопросом: а почему, собственно, нынешний мир не любит Америку, которая на протяжении всего своего существования несла миру только благо - от военной помощи до простой кормежки?

Мне сдается, что ответ на этот вопрос гораздо проще, чем думается. Достаточно вспомнить одну книжку, популярную даже у детей. Америка - это Гулливер в стране лилипутов. Она слишком большая, слишком богатая, слишком выходящая за пределы обычных норм. Америки слишком много - и не потому, что у нее огромная территория, а потому что проникает всюду своей коммерцией, экономическими проектами, наконец, так называемой массовой культурой. Америка слишком выпирает и подчас не дает возможности подумать о чем-либо другом. При всем при этом такой результат не был следствием какой-то особо зловещей политики - политики вообще не было: была самовозрастающая мощь, которая вылилась, вытекла за пределы самой страны (далеко не малые) и ныне заливает весь мир. Америка - это, так сказать, всемирный потоп, при этом присылающая в затопляемые страны команды квалифицированных Ноев для помощи в постройке ковчегов.

Я не хочу делать никаких далеко идущих заявлений, но мне понятны чувства француза, который видит на Елисейских полях пресловутую арку Макдоналда. А что уж говорить о правоверном мусульманине, которому случилось наблюдать вихляния какой-нибудь Бритни Спирс?

В Америке, в интеллектуальных кругах очень много говорят о мультикультурализме, но эти разговоры - вроде махания кулаками после драки. Мультикультурализм уже убит. Мир унифицирован, и модель этой унификации дает Америка. Причина же этого явления более чем понятна: индустриализация, создание и рост технической цивилизации, а следовательно, конвейеризация, стандартизация жизни. Не вина, а рок Америки, что она оказалась главным носителем этого процесса, и всё по той же причине: имманентной своей мощи, распирающей собственную страну и ищущую новых просторов, или, как сказали бы правоверные марксисты, рынков.

Лучше Николая Бердяева никто не сформулирует этой проблемы. Цитирую его статью 1933 года "Человек и машина":

Можно установить три стадии в истории человечества - природно-органическую, культурную в собственном смысле и технически-машинную... И окончательная победа элемента технического над элементом природно-органическим означает перерождение культуры во что-то другое... Человек культуры всё еще жил в природном мире, который не был сотворен человеком, который представлялся сотворенным Богом. Огромную роль имела теллурическая мистика, мистика земли....Культура в период своего цветения была еще окружена природой, любила сады и животных. Цветы, тенистые парки и газоны, реки и озера, породистые собаки и лошади, птицы входят в культуру. Люди культуры, как они далеко ни ушли, смотрели еще на небо, на звезды, на бегущие облака... Культура была полна символами, в ней было отображение неба в земных формах, даны были знаки иного мира в этом мире. Техника же чужда символики, она реалистична, она ничего не отображает, она создает новую действительность, в ней всё присутствует тут. Она отрывает человека от природы и от миров иных. ...

Организм человека, психо-физический организм его, сложился в ином мире и приспособлен был к старой природе. Это было приспособление растительно-животное. Но человек совсем еще не приспособился к той новой действительности, которая раскрывается через технику и машину, он не знает, в состоянии ли он будет дышать в новой электрической и радиоактивной атмосфере, в новой, холодной, металлической действительности, лишенной животной теплоты. Мы совсем еще не знаем, насколько разрушительна для человека та атмосфера, которая создается его собственными техническими открытиями и изобретениями".

Ну, с 33-го года, когда писалась эта статья Бердяева, мы многое узнали об этих негативных, природу уничтожающих воздействиях машинной цивилизации. Можно как угодно относиться к философии Бердяева, но кто же осмелится сказать, что здесь он был не прав. На сто процентов прав, даже предсказал экологический кризис. Прав и в том, что в новом машинном мире жить неуютно, от него устаешь, это не здоровая жизнь, лишь отчасти компенсируемая развитием спорта, природным туризмом или успехами современной медицины.

А вот еще одна цитата еще из одного русского выдающегося писателя. Она показалась мне уместной в сегодняшнем разговоре, когда адепты демократизации много говорят о необходимости, чуть ли не первоочередной, изменить положение женщин на Востоке. Сравнительно недавно колумнистка Нью-Йорк Таймс Морин Дауд объездила несколько стран Ближнего Востока и говорила со многими женщинами. Лейтмотив их разговоров был всегда и только один: почему вы на Западе думаете, что мы так несчастны? Почему вы считает, что единственной правильной моделью женщины будет западная "карьир-вумен", разъезжающая в автомобиле по бизнес-митингам и одетая в деловой костюм: мужского типа пиджак и юбку, еле-еле из под этого пиджака видимую?