Владик встал. Он увидел небольшую полукруглую бухту с плоским берегом. Волны в бухте были небольшие, и на них прыгали лунные блики, словно кто-то просыпал над водой сто мешков золотистой стружки.

На мерцающей воде Владик увидел силуэт большого парохода.

Пароход был старинный, похожий на парусник — с высокими мачтами, опутанными густым такелажем. Над бортами горбились кожухи громадных гребных колес, а между мачтами торчали высоченные наклонные трубы.

Владик обрадовался, но не удивился. Все шло как полагается. Иначе и быть не могло! Зря он разве столько времени пробирался по жуткому ходу?

Пароход стоял у самого берега: видимо, он давным-давно врос днищем в отмель. Владик стряхнул с рубашки и волос мусор, помотал головой, чтобы прогнать усталость и страхи, и пошел к черному пароходу.

С борта на песок был перекинут узенький трап — две доски, сбитые поперечинками. Доски закачались, когда Владик ступил на них. Он пошел осторожно. С парохода навстречу Владику вышел большой пес. Владик остановился на середине трапа. Кто его, этого пса, знает? Вон какой громадный. Пес подошел и внимательно посмотрел на Владика. В собачьих глазах отражалась двумя кружочками луна. Пес обнюхал Владику сандалии и колени. Владик зажмурился. И услышал:

— Пилерс, иди сюда… А там кто еще такой? Тут посторонним не положено.

Владик открыл глаза. На борту, у фонаря, стоял высокий сгорбленный дядька в зимней шапке. Наверно, сторож.

— Я по делу, — сказал Владик.

— Какое такое дело среди ночи?.. Ладно, ступай сюда… Пилерс!

Лохматый Пилерс осторожно повернулся и пошел на пароход. Оглянулся на Владика, махнул хвостом: не бойся, мол. Владик пошел следом.

У дядьки под щетинистыми усами горел огонек сигареты. Как маленький стоп-сигнал. Владик остановился на палубе.

— Ну, что за дело-то? — хрипло поинтересовался сторож. — Если опять корабельное имущество растаскивать для всяких своих школьных музеев, дак я не дам. Пока судно на слом не пошло, я за него отвечаю, вот так…

— Нет, я не за имуществом, — робко объяснил Владик.— Тут у вас, говорят, гномы живут.

— Чего-чего?

— Ну, гномы корабельные… Разве нет?

— Да есть, есть, — с досадой сказал сторож и бросил за борт цигарку. — Одна морока с ними… Появились неизвестно откудова, а как я могу охранять плавсредство, если на ём неизвестно кто и неизвестно сколько? Ходят, шебуршатся в трюмах. Не то люди, не то нечистая сила какая-то!.. А гнать их начальство не велит…

«Значит, есть!» — возликовал в душе Владик. Но открыто обрадоваться не посмел. Тихо спросил:

— А где они?

— А я знаю?.. Вон один с берега ковыляет, с самоволки возвращается.

Бородатый коротышка в джемпере до пят поднялся по прогнувшемуся трапу. Луна отражалась в его обширной лысине. Гном покладисто сказал сторожу:

— Ты, Федор Иннокентьич, посуди: какая самоволка? Я тебе не юнга, не матрос срочной службы, а уволенный пенсионер…

— А я, по-твоему, знать не должон, кто на берег сходит, кто обратно идет? Выходит, я тут вроде кофель-нагеля безмозглого торчу? А у меня тут должность уставом определенная, за которую мне зарплата идет…

— Никак, тебе старуха с утра похмелиться не дала…— заметил лысый гном.

— Ты мою старуху не трожь! — тонким голосом сказал Федор Иннокентьевич. — Мне она не капитан, не боцман! Похмелиться… Да я которую неделю капли в рот не беру. А у тебя, промежду прочим, бутылка за пазухой, у меня на их глаз точный. А проносить напитки на судно…

— Чего говоришь-то! — возвысил голос гном. — Напитки! Да корабельные гномы, кроме соленой воды, сроду ничего не употребляли! А это вот, гляди!

Он вытащил из-за пазухи пузатую бутылку. На ней заиграли зеленые лунные искры. Гном поднял бутылку над головой. На фоне светлого неба сквозь стекло Владик разглядел силуэт кораблика с тремя мачтами…

— Ух ты… — машинально сказал Владик. Он и раньше видел такие бутылки — с моделями внутри. В Корабельном музее. Он знал, что такие хитрые сувениры любят мастерить старые моряки.

— С выставки несу, — сказал гном. — Эта вещь там три недели… как это говорят… экс-по-нировалась. Между прочим, премию обещают. А ты — «напитки»…

— Дак я чего… Если премия, это конечно…

— Внука бы постыдился, — сурово добавил гном.

— А кабы это внук… — сердито возразил Федор Иннокентьевич (обрадовался, что можно о другом, но виду не подал). —Сроду у меня таких внуков, которые по ночам гуляют, не было. Это вроде к тебе…

— Да?.. А… — Лысый гном сразу засмущался. Лысина потемнела (видимо, покраснела, но под луной и фонарем не разобрать).— Вы в самом деле ко мне? Я как-то… не очень…

— Нам бы поговорить, — тихо сказал Владик. — Один на один…

— А… ну, если вы настаиваете… А вот, давайте туда… Гном засеменил от фонаря на носовую палубу. Там он присел на высокую крышку грузового люка, покрытую истлевшим брезентом.

Владик нерешительно сел рядом.

Один на один не получилось. Пришел следом пес Пилерс, положил на колени Владику добрую морду. Владик погладил его по лохматым ушам.