— А… мастер не дал, — сказал Владик.

— А он и не должен. Пробку надо не стеклянную, а простую. Из пробкового дерева.

— Где же ее взять? — забеспокоилась Ника.

— Где-где! — рассердился Тилька. — Откуда я знаю? Идите во двор, поищите! Этого добра на мусорных кучах полным-полно!

Ника и Владик помчались во двор. Никаких куч там, конечно, не было, мусор сваливали в контейнеры, а их увозила машина. Ника язвительно глянула на Владика: «Сейчас начнешь ныть?» Но Владик не начал. Он набрал воздуху и закричал:

— Андрюшка-а!!

Во двор выскочил второклассник Андрюшка Лопушков — известный всей улице рыбак-любитель и добрый человек.

— Ты вроде бы собирал пробки для поплавков… — сказал Владик.

Андрюшка сбегал домой и подарил Владику и Нике прекрасную пробку — тугую и скрипучую.

— Тилька! Во какая! — похвастался Владик, вернувшись в комнату.

Но Тильки не было. К шпингалету была привязана суровая нитка. Она уходила из окна вниз и терялась в траве. На подоконнике химическим карандашом было нацарапано:

Миня вызвали на рипитицыю

— Просто мы ему надоели, — вздохнул Владик.

— Кто это «мы»? У меня с ним были прекрасные отношения.

Владик промолчал и вставил пробку в бутылку.

За белым, похожим на пароход стадионом «Юный моряк» лежал пустырь. Он зарос вперемешку сурепкой и белоцветом — пыльной высокой травой с пушистыми головками. В траве кое-где виднелись желто-серые глыбы песчаника. Торчало несколько столбов для веревок: тетушки из тайного клуба недавно пытались захватить эту территорию, но им оказали сопротивление ребята с улицы Матроса Кошки — те, что играли здесь в разведчиков и в пряталки.

Одним краем пустырь выходил на береговой обрыв — между оконечностью Приморского бульвара и яхт-клубом. Под обрывом громоздились обломки скал, за ними, у самой воды, тянулась узкая полоса галечника. Дно здесь круто убегало на глубину. Ника и Владик решили, что это место — самое подходящее для спуска «Кречета», если ветер будет дуть от берега.

Ветер дул от берега. Мягкий и теплый. Владик отбросил газету, в которую была завернута бутылка. Газетный лист поплыл по ветру к обрыву. Он задевал головки белоцвета, и похожие на шелковистых пауков семена летели за ним.

На пустыре сейчас никого не было. Только трещали кузнечики. Их звон был похож на звук Тилькиного барабана.

«Жалко все-таки, что Тилька убежал», — подумал Владик. Но вслух не сказал: Ника опять заявит, что он хнычет.

Владик положил бутылку на плоский камень. Потом они с Никой вышли на обрыв. Море было спокойное. У берега — темно-зеленое, дальше — очень синее. У скал плавали медузы, похожие на громадные белые пуговицы. До воды было метров пятнадцать.

— Добросишь? — строго спросила Ника. — Не грохнешь о камни?

— Не грохну, — серьезно сказал Владик. — Но я боюсь: бутылка упадет слишком близко от берега.

— А что делать?

— Давай спустимся, я отплыву с бутылкой метров на тридцать и сразу вернусь… Ты попадешь с тридцати метров?

— Не волнуйся…

Ника посмотрела на часики.

— Поторапливайся, — велела она. — Пять минут осталось.

Прозевать точное время они не боялись: ровно в полдень на бастионе, у выхода из бухты, грохала старинная пушка. Но к этому моменту бутылка должна плавать в нужном месте, а Ника — стоять с рогаткой наготове.

Владик повернулся, чтобы бежать за бутылкой.

На камне бутылки не было.

Она была в руках у волосатого парня. Он сидел на велосипеде и, опираясь ногой о камень, вертел бутылку перед носом. Два других парня — тоже на велосипедах — тянули к бутылке руки.

Владик и Ника подбежали.

— Дайте, пожалуйста, это наша, — быстро и осторожно сказал Владик.

Парень приподнял над седлом обтянутый джинсами зад и обернулся. У него было круглое мясистое лицо, очень похожее на лицо Игнатии Львовны.

— Что за писк? — спросил парень и осклабился.

— Это наша, — повторил Владик.

— Кыш, мотыльки, — сказал другой парень и перехватил бутылку. — Ну-ка, ну-ка? Чегой-то в ней такое? Братцы, музейная вещь! — Он приподнял черную, будто нарисованную бровь. — А что нам дадут на рынке за этот экспонат?

Он подбросил и ловко поймал бутылку за горлышко.

У Владика подскочило и упало сердце.

— Это наша! — отчаянно сказал Владик.

— А доказательства? — вкрадчиво сказал третий парень — длиннолицый и белобрысый.