Обстановка в кабинете Марты Саутли была весьма деловой, хотя и не лишенной некоторой роскоши и комфорта. Здесь оказалось полно книг, на стенах висели картины, а большой камин сулил тепло и уют долгими зимними вечерами, когда возле него рассядутся учитель и его ученики, и завяжется живой разговор, и начнется обмен идеями и споры – о, как Кэтрин любила когда-то проводить так время!

Она поймала на себе изучающий пристальный взгляд живых серых глаз. Весь облик Марты, ее волевое лицо вызывал доверие, а манеры были достойны самой изысканной леди. Никакого намека на занудство синего чулка. Она была облачена в прямую темную фланелевую юбку, туго перетянутую ремнем с серебряной пряжкой, мягкий воротник ее белой блузы опускался на пышное кружевное жабо, а пышные каштановые волосы лишь слегка удерживались гребенками – видимо, у нее была привычка распускать их, чтобы иметь возможность пробежаться по ним руками во время оживленных интеллектуальных или политических споров.

Ее возраст было определить трудно. Что-то между тридцатью и сорока.

– Чем могу служить вам, мисс Энсон? – начала она. – Вы, наверное, ищете работу? Сожалею, но не могу вас принять. Мои средства весьма ограничены.

– О нет, хотя должна признаться, что с удовольствием бы стала работать у вас, – произнесла Кэтрин с ответной улыбкой.

Повстречаться хоть с кем-то, не обремененным опасениями о светских приличиях, было равносильно глотку свежего воздуха. Марта Саутли явно не вращалась в высшем свете – было невозможно представить себе, что она станет терпеть общество занудных креольских дам, способных заинтересоваться лишь платьями, сплетнями да кавалерами.

– Ну тогда вы, наверное, знаете ребенка, которому необходимо дать образование? Или – смею ли я надеяться, что вы пришли предложить поддержку для осуществления одной из тех задач, которые ставим перед собою мы с несколькими проверенными друзьями. – И в глазах у Марты зажегся фанатичный огонь. – По вашему виду я могу судить, что вы – женщина состоятельная, а наше общество крайне нуждается в срочных реформах. Нам надо строить больницы, школы и приюты для одиноких женщин и детей независимо от их происхождения и цвета кожи.

– Вы ведь англичанка, не так ли? – спросила Кэтрин, уловив в ее произношении кое-какие оттенки.

– Совершенно верно. И вы тоже, мисс Энсон. Как же вы оказались в Новом Орлеане?

– Я приехала сюда, когда стало известно, что я – наследница мистера Керригана.

– Финна Керригана? – На лице Марты застыло удивление.

– Вот именно. – И Кэтрин принялась разъяснять, как и почему она добралась сюда, в Америку.

Марта слушала не перебивая, и лишь когда Кэтрин умолкла, чтобы перевести дыхание, вставила:

– Это необычная история, мисс Энсон. Но я не могу сказать, что она сильно меня удивила. Мистер Керриган был весьма разносторонней личностью – удачливый в бизнесе, временами щедрый, временами склонный к необъяснимым поступкам.

– Вот почему я и пришла к вам, – с чувством произнесла Кэтрин, облокотившись на стол и подавшись навстречу Марте. – Хэл Дагган говорил, что вы его знали. И я хочу узнать о нем как можно больше. Вы работали вместе с ним над проектом образования для его рабов, который пришлось вскоре прикрыть.

– Так оно и было. Мне пришлось уехать оттуда, однако когда я поселилась здесь, именно мистер Керриган купил для меня этот дом. Поначалу я брала к себе только свободных цветных детей, но постепенно стала принимать и белых тоже: итальянцев, ирландцев – всех, кто постучится в мою дверь, в том числе и негров. Это – многонациональная школа, и здесь оценивают не происхождение и цвет кожи, а только собственные способности детей.

– Я так и знала: он был добрым и справедливым. И мудрым. – Кэтрин почувствовала огромное облегчение, считая возможным отбросить хотя бы часть своих сомнений.

– Он был таким… в большинстве случаев. – Марта заколебалась, стоит ли ей продолжать, не желая разбивать иллюзии Кэтрин.

– Вы о чем-то умалчиваете. О чем же? Это ведь не может быть чем-то неприятным? – «Боже, пожалуйста, сделай именно так», – взмолилась Кэтрин.

– Он любил пожить всласть, моя милая. – Марта извиняюще улыбнулась и сделала неопределенный жест руками. – Вы понимаете, о чем я толкую? Он ни в чем себе не отказывал: шла ли речь о роскошной жизни, о лошадях, о необыкновенных чудо-кораблях… или о противоположном поле.

– Волокита? – Преклонение Кэтрин перед ним слегка поколебалось. И все же она не хотела сдаваться. Вы хотите сказать, что у него были любовницы? Пожалуйста, не беспокойтесь, что оскорбите мои чувства. В последнее время я лучше узнала привычки света. Мой дядя, лорд Седрик, тоже любит женщин. А креольские мужчины, похоже, только и думают, что о любовных интригах.

– Вы уже испытали на себе их обаяние? – Марта чувствовала, что за этим что-то кроется.

– Я помолвлена с одним из них, мисс Саутли, – зарделась Кэтрин.