– Вы из Звездного Флота?
– спросил мальчик, стуча зубами от холода.

Незнакомец откинул капюшон своей парки.

Взгляд мальчика остановился на заостренных ушах мужчины.

– Вы вулканианец?
– ошеломленно спросил он.

– Я Сарек, - сказал вулканец.
– И теперь ты в безопасности.

На мгновение Джимми Кирк почти поверил.

А потом сзади раздался голос Кодоса:

– Мальчишка - свидетель. Он должен умереть.

Джимми Кирк, все еще в руках Сарека, изогнулся и увидел в трех метрах Кодоса. в руках у него была лазерная винтовка, ее ствол светился, к стволу был прикреплен фонарь. Он был таким ярким, что мальчик зажмурился.

Но Сарек не отвернулся от света.

– Больше никто не умрет, - сказал он.
– Мы были не правы.

Кодос поднял винтовку.

– Что ты там так любишь повторять? Насчет того, что потребности многих важнее потребностей немногих?

Сарек не отпускал запястья мальчика, чтобы держать его ближе к себе. Одновременно он шагнул вперед, закрыв мальчика своим телом, как щитом, от Кодоса.

– Этот эксперимент должен быть окончен, - сказал Сарек.
– Действия ромулан не были предусмотрены.

– Не были предусмотрены? Да в них и заключался урок. Должны быть предприняты меры предосторожности. Они должны научиться. Мальчишка должен умереть, как остальные.

Глаза Кирка полезли на лоб, когда Сарек достал компактный лазерный пистолет и направил его прямо на Кодоса. Судя по реакции правителя, вид вулканианца, открыто и демонстративно достающего оружие был для Кодоса не менее шокирующим .

Но Кодос не опустил винтовку.

– Мы позволим вам улететь на нашем судне, - сказал Сарек.

– В колонии четыре тысячи человек, которые меня знают.

– Мы сделаем из вас новую личность, предоставим проход в другой сектор.

– А что с делом?
– потребовал Кодос.

Мальчик услышал колебание в голосе Сарека.

– Оно должно быть… пересмотрено.

– Вулканианцы!
– лицо Кодоса выражало неодобрение.
– Ваша логика лишь прячет трусость.

Рука Сарека была тверже дюрания, прицел не шелохнулся.

Мальчик выглянул из-за Сарека и уставился на Кодоса. Правитель посмотрел прямо на него.

– Даже если я никогда не встречу никого из колонистов, мальчишка слышал каждое слово о моем исчезновении.

– Он их не будет помнить.

Мальчику это не понравилось. Кодосу тоже.

– А если вспомнит?

– Тогда я рискую не меньше, чем вы. Как и сейчас.

Долгие секунды мальчик дрожал. Потом Кодос выключил винтовку, отсоединил фонарь и повесил винтовку за спину. Фонарь он направил на землю. Отбрасываемые им снизу тревожные тени не внушали мальчику спокойствия. Он приложил все усилия, чтобы не замечать их.

Сарек вернул лазерный пистолет в складки своей парки.

Кодос подошел опасно близко к Сареку и поднял руку в вулканском приветствии.

– Долголетия и процветания.

Голос правителя был полон сарказма. Он посмотрел на Джимми Кирка.

– Если ты когда-нибудь заговоришь о том. что ты здесь увидел, мальчик, я узнаю об этом. И вулканианцы не смогут защищать тебя вечно. Когда-нибудь ты будешь один, и, я обещаю, в этот день ты умрешь.

Сарек притянул к себе мальчика. И при прикосновении вулканианца беспричинное желание Джимми Кирка убежать обратно в лес начало угасать.

– Уходите, правитель. Мы больше не встретимся.

– Ради нашего дела, надейся, что ты прав.

Затем Кодос протиснулся между ними и широким шагом направился к стоящему на посадочной площадке вулканианскому кораблю.

Джимми Кирк смотрел ему вслед. Дрожь почти унялась. Но не страх и не злость.

– Почему вы отпустили его?

Сарек посмотрел на него глазами, которые выглядели гораздо старше, чем он сам.

– У меня есть сын, всего на несколько лет старше тебя.

Мальчик никогда не понимал того, как взрослые говорят о детях. Как ответ вулканианца был связан с его вопросом? Он попытался вырвать руку.

– Он уходит! Вы позволяете ему уйти!

Но хватка Саррека была железной.

– Никто не может убежать от судьбы, юный землянин. Ни Кодос. Ни я.

Даже для тринадцатилетнего, большинство знаний которого о вулканианцах ограничивалось школьными шутками, печаль в голосе Сарека была очевидной.

– А что со мной?
– спросил мальчик со всей горечью незаслуженно игнорируемого ребенка.

Сарек прикусил край перчатки и стянул ее, обнажив свою руку ледяному ветру Тарсуса IV.