– «И все-же кто-то свищет, словно птица». Так кончается стихотворение. Возможно, у нас все именно так и кончится.

Подходя к дому, Томми и Таппенс увидели стоящую у дверей женщину.

– Интересно, кто это? – спросил Томми.

– Я ее где-то видела, – сказала Таппенс. – Не могу припомнить, кто она. Ах, вспомнила, это родственница старого Айзека. Они все вместе жили в его коттедже. Три или четыре мальчика, эта женщина и еще одна девочка. Я, конечно, могу и ошибаться.

Женщина повернулась и пошла к ним навстречу.

– Миссис Бересфорд, если не ошибаюсь? – сказала она, глядя на Таппенс.

– Да, – ответила та.

– Я… вы меня, наверное, не знаете. Я невестка Айзека. Была замужем за его сыном Стефаном. Стефан… он попал в аварию на дороге и погиб. Столкнулся с грузовиком. Знаете, эти громадные машины. Это произошло на дороге М-1, как мне кажется. М-1 или М-5. Нет, не М-5, наверное, М-4. Во всяком случае, он погиб. Пять или шесть лет назад. Я хотела… Я хотела с вами поговорить. Вы… вы и ваш муж… – Она посмотрела на Томми. – Это вы прислали на похороны цветы? Он ведь работал у вас в саду, верно?

– Да, – подтвердила Таппенс. – Он работал в нашем саду. Как ужасно то, что с ним случилось.

– Я пришла вас поблагодарить. Такие чудесные цветы. Замечательные. Просто редкостные. И такой большой букет.

– Мы это сделали от всего сердца, – сказала Таппенс, – потому что он постоянно нам помогал – ведь когда въезжаешь в незнакомый дом, возникает уйма разных дел. Нужно знать, где что хранится, где что можно найти. И еще он мне часто помогал в саду… рассказывал, что когда следует сажать и так далее.

– Да уж, это все он знал. Землю копать он особенно много не мог, стар был и не очень любил нагибаться. У него часто болела спина – он страдал люмбаго и поэтому не мог работать столько, сколько бы ему хотелось.

– Он был очень славный человек, всегда готовый помочь, – решительно сказала Таппенс. – И очень многое знал обо всех здешних делах и о людях. Он постоянно мне обо всем рассказывал.

– Что верно, то верно. Много всего знал. И отец и дед – вся его семья работала в этих краях. Они издавна здесь жили и знали все, что происходило в старые времена. Не все, конечно, знали сами, многое только по рассказам. Что ж, мэм, не буду вас задерживать, я просто пришла сказать, как я благодарна вам за цветы.

– Это очень мило с вашей стороны, – сказала Таппенс. – Спасибо, что пришли.

– Вам, верно, теперь придется искать кого-нибудь другого для работы в саду.

– Ну конечно, – сказала Таппенс. – Сами мы не очень-то годимся для такой работы. А вы… может быть, вы… – Таппенс колебалась, опасаясь сказать что-нибудь не к месту и не ко времени. – Может быть, вы знаете кого-нибудь, кто хотел бы у нас поработать?

– Сразу, пожалуй, не скажу, но буду иметь это в виду. Кто знает, что подвернется. Когда что-нибудь узнаю, то пошлю к вам Генри, это мой второй сын. А пока до свидания.

– Как была фамилия Айзека? Я не могу припомнить, – сказал Томми, когда они шли к дому.

– Айзек Бодликот, как мне кажется.

– Значит, это миссис Бодликот, верно?

– Да. Кажется, у нее несколько сыновей и дочь, и все они живут вместе. Знаешь, этот маленький коттедж на полпути к Марштон-роуд. Как ты считаешь, она знает, кто его убил?

– Не думаю, – сказал Томми. – Судя по тому, как она себя ведет, ей это неизвестно.

– Ну, не знаю, как в таком случае себя ведут, – сказала Таппенс.

– Мне кажется, она просто пришла поблагодарить за цветы. Она не похожа на человека, который таит мстительные замыслы. Мне кажется, это как-нибудь проявилось бы – в словах ли, во взгляде…

– Может быть, так, а может быть, и нет, – сказала Таппенс.

В дом она вошла с весьма задумчивым видом.

На следующее утро Таппенс была вынуждена прервать свой разговор с электриком, который пришел, чтобы устранить оплошность и недоделки в своей работе.

– К вам тут пришел мальчик, – сказал Альберт. – Желает говорить с вами, мадам.

– Как его зовут?

– Я не спрашивал. Он просто ждет снаружи, у дверей.

Таппенс схватила шляпу, нахлобучила ее на голову и спустилась по лестнице.

У дверей стоял мальчик лет двенадцати-тринадцати. Он явно волновался – шаркал от волнения ногами, никак не мог стоять спокойно.

– Надеюсь, это ничего, что я пришел, – сказал он.

– Позволь, позволь, – сказала Таппенс. – Ты Генри Бодликот, правильно?