В половине седьмого она уже была уверена, что Женька не придет.

И даже успела похвалить себя за то, что не поддалась на провокацию собственной глупости, не стала наряжаться. Каково бы сейчас было ей в ярко-розовом топе и коротеньких облагающих джинсах? Одной слезинкой дело бы уж точно не обошлось. А так, в халате, можно запросто представить, что она его вообще не ждала.

Не ждала, конечно. Если б ждала, то уж точно не в халате. Она же не идиотка, чтобы встречать любовь всей своей жизни в таком неподобающем, антисексуальном виде.

Раздавшийся наконец звонок в дверь она услышала даже не ушами, а сердцем. Сердце радостно подпрыгнуло и помчалось открывать дверь вперед нее, как дрессированная собачонка – виляя хвостом и на ходу довольно поскуливая. Но радость быстро улетучилась. Испарилась, как дымное облако, соблазненное и подхваченное свежестью осеннего ветра, умчавшееся вслед за ним в открытое окно.

Это был он – и как будто бы не он. То есть как будто бы его вообще не было. Была лишь оболочка, из которой Женьку выдавили, как зубную пасту из тюбика, и теперь внутри этого тюбика было совершенно пусто.

Более точное определение подобрать было трудно. Женька смотрел на нее улыбаясь, и казалось, что сейчас он протянет руку и щелкнет ее по носу, как делал это всегда, начиная едва ли не с первого дня их знакомства.

Он улыбался, но глаза были какими-то незнакомыми, темными, а в самой глубине этих глаз затаилась такая пустота, что от этого становилось страшно. Как будто за плечами у Женьки было не тридцать прожитых лет, а по крайней мере сто пятьдесят.

«Господи, неужели мы виделись вчера?» – подумала Лена.

– Привет, – сказал он искусственно бодрым голосом, перешагивая порог ее квартиры. – Заждалась, подружка? Извини, на работе дела задержали.

Лена кивнула в ответ и пробормотала, что извиняться не стоит.

Совершенно непонятно было, как с ним себя вести и что говорить. Да и надо ли вообще говорить что-то.

– Привет, – наконец выдавила она из себя и, приняв из Женькиных рук слабо пахнущую осенним ветром куртку, принялась вешать ее в шкаф.

Передышка длилась всего несколько секунд, а потом ей снова пришлось обернуться и встретиться с ним взглядом. Он с показной веселостью разглядывал ее прихожую, которая нисколько не изменилась с тех пор, как он был здесь последний раз уже больше десяти лет назад. Интересно, помнит ли он?

– Ну надо же, как будто только вчера отсюда ушел, – удивился он, будто бы прочитав ее мысли. – И зеркало то же самое, и висит там же, и стены по-прежнему в голубой цвет выкрашены… И репродукция эта… Это же Дали. Погоди, я сейчас точно вспомню, как называется… Незримые… Незримые конь, лев и спящая женщина! Верно?

Верно. – Лена обрадовалась, что он вспомнил голубой цвет стен и даже название картины. И тут же отругала себя за эту глупую радость. – Да ты проходи, что стены-то разглядывать? Не в музее же.

Больше всего на свете ей сейчас хотелось просто подойти, обхватить его руками за плечи, уткнуться губами в шею и просто шепнуть, что все будет хорошо. И наверное, на самом деле все стало бы хорошо, все изменилось бы в считанные секунды, если бы она только смогла заставить себя сделать шаг навстречу.

– Чай будешь? Или… кофе?

Он уселся в кресло, свободно вытянул ноги и посмотрел ей в глаза.

– Конечно, буду чай. Или кофе. Мне все равно, на твое усмотрение. А вообще, знаешь, не мешало бы чего-нибудь… посерьезнее чая.

– Водки, что ли? – почему-то удивилась Лена. – У меня только… коньяк. И шампанское еще.

Коньячными бутылками, насильственно принятыми из рук благодарных родственников пациентов, заставлена была целая полка в шкафу. Лена коньяк не пила, потому что не умела, и очень долго не могла найти ему применения, до тех пор, пока в старом, бабушкином еще, журнале «Крестьянка» не вычитала один рецепт для укрепления волос. Народная медицина советовала смешивать коньяк с желтком одного яйца и каплей растительного масла. Лена смутно догадывалась, конечно, что народная медицина вовсе не имела в виду коньяк стоимостью от шести тысяч рублей и выше. Но с другой стороны, не пропадать же добру?

В ответ Женька изобразил радостную улыбку.

– Какая водка, какой коньяк? Я, между прочим, с работы! И между прочим, с обеда ничего не ел. Извини, конечно… Ничего, что я такой откровенный?

– Ничего, – вздохнула она, улыбаясь в ответ на его улыбку. – Это ты меня извини за то, что я такая глупая. Не сообразила, что тебя покормить надо… У меня там котлеты есть и макароны по-флотски. Что будешь?

– А все и буду! И котлеты буду, и макароны! – Он энергично закивал в ответ.

Тихо рассмеявшись, Лена убежала в кухню разогревать ужин, ругая себя по дороге за то, что не сообразила сама предложить. Сейчас то первое жуткое впечатление уже казалось лишь плодом собственных фантазий – по всей видимости, Женька просто устал на работе, а она приняла эту усталость за…