– Брось. – Его юмор был неуместным и жалким. – Эти твои галлюцинации легкоизлечимы. Я тебе рецепт выпишу, у меня дома бланки с печатями есть… Купишь в аптеке успокаивающее средство, пропьешь двухнедельный курс и будешь как новенький. Я ведь не об этом сейчас. Я…

Она встала, прошлась по кухне и остановилась возле окна. Какая-то мысль не давала покоя, блуждала где-то на задворках сознания разорванным в клочья облаком. Было что-то важное, что необходимо было понять прямо сейчас.

– Жень, а сам-то ты что об этом думаешь? Как ты себе объясняешь то, что случилось? Кто это сделал, зачем… И почему именно в твоей квартире?

– А черт его знает. Если отбросить версию о том, что у меня на самом деле съехала крыша и все случившееся мне просто пригрезилось, то я, честно, не знаю даже, что и думать. Да и зачем?

– Что значит – зачем?

– Зачем думать-то? Ведь, по большому счету, все позади. Топор и этот чертов спортивный костюм, в крови перемазанный, я сегодня в лесопосадках зарыл. Лопату в кювет выкинул. От трупа, опять же, мы избавились еще вчера. Теперь надо жить и радоваться жизни… Ничего другого не остается.

– Сдается мне, что-то у тебя не слишком удачно получается радоваться жизни, – грустно усмехнулась в ответ Лена.

– Не слишком, – кивнул Женька. – Но я постараюсь, и у меня получится. Рано или поздно. Может, лет через пятьдесят… Если доживу, конечно.

– Заманчивая перспектива.

– Другой себе не представляю.

– И все-таки, Жень. Я не пойму, как же он у тебя в квартире оказался?

– А черт его знает. Пришел, наверное, как и все приходят. Ногами. Потом сел в кресло и долбанул себя топором по башке сзади. Вот и все дела.

– У него что, ключи от твоей квартиры были? Женька снова усмехнулся и одарил ее снисходительным взглядом. Именно таким, которым однажды уже смотрел на нее лет пятнадцать назад, пытаясь растолковать наивной однокласснице разницу между любовью настоящей и придуманной.

– Лен, ну откуда у него могли быть ключи от моей квартиры? Шутишь, что ли?

– А у кого были? – Усмешка и обидная снисходительность во взгляде были сейчас не важны. Важным сейчас было другое – та самая ускользающая мысль, похожая на перистое облако.

– Ну, у меня были. У Янки, естественно. У тети… Аллы.

– Что за тетя Алла? Твоя родственница?

– Домработница из агентства. Яркий типаж, знаешь? «Есть женщины в русских селеньях…» Ты думаешь, это она его замочила? А что, вариант. На почве давней неразделенной любви тюкнула топориком по башке, и все дела. Говорят, женщины в порыве ревности еще и не на такое способны…

– А если серьезно, Жень?

– Что – серьезно?

– Кто это мог сделать?

– Откуда же я знаю, Лена? Ну, кто-то сделал… Тот, кому это было нужно сделать. Мало ли кому Слизень мог дорогу перейти. Может, это он только на вид был безобидным алкоголиком. А на самом деле – агентом иностранной разведки или каким-нибудь наследником миллионов Билла Гейтса.

– Или главарем преступной группировки, которого заказал другой главарь такой же группировки. А киллер оказался оригиналом, избрал не совсем обычный в таких случаях способ убийства. Чтобы спутать карты следствию, – подсказала Лена.

– А что, мысль, – вяло поддержал Женька. – За это и правда стоит выпить. Жаль, я за рулем.

– И все-таки… Все-таки я не могу понять, Жень! Такие люди обычно умирают своей, тихой, смертью. А уж если их и убивают, то только в пьяной драке. Я не права?

– Наверное, права. Но мой сосед, как видишь, оказался исключением из правил. Скончаться под забором, как и полагается уважающему себя алкоголику со стажем, ему не дали. И умереть от отравления каким-нибудь техническим спиртом тоже не позволили. Обидно даже за него, знаешь… Несправедливо. Надо бы пожаловаться в небесную канцелярию на их местных небесных бюрократов…

– Да перестань, – отмахнулась Лена. – Жень, неужели ты не понимаешь, что это важно?

– Лен, я ничего сейчас не понимаю. Может, ты и права, только у меня совсем башка не варит. Ну скажи, какая теперь разница, за что его убили?

– А разница такая, что если ни у кого не было причин его убивать… Но его все-таки убили, причем в твоей квартире… – медленно произнесла Лена. – В твоей квартире, понимаешь? Не у себя дома, не на улице, а именно в твоей гостиной… и получается, что он был не целью, а… средством. Понимаешь? Средством, с помощью которого тебя кто-то подставил!

Он поднял на нее посветлевшие глаза пятнадцатилетнего подростка. От этого растерянного, такого незащищенного его взгляда сердце снова готово было упасть вниз и разлететься на мелкие кусочки. Разбиться вдребезги от переполняющей его нежности к Женьке, от страха за Женьку, от любви, которая медленно, год за годом, разрушала его мышечные ткани, с каждым прожитым днем делая все более хрупким, прозрачным, превращая в стекло.

«Не сейчас», – мысленно сказала она себе и отвела взгляд, чтобы справиться с нахлынувшим оцепенением.