Стихотворения, не вошедшие в сборники
вернуться

Набоков Владимир Владимирович
Шрифт:

<Октябрь 1922>

ГРИБЫ

У входа в парк, в узорах летних дней скамейка светит, ждет кого-то. На столике железном перед ней грибы разложены для счета. Малютки русого боровика — что пальчики на детской ножке. Их извлекла так бережно рука из темных люлек вдоль дорожки. И красные грибы: иголки, слизь — на шляпках выгнутых, дырявых. Они во мраке влажном вознеслись под хвоей елочек, в канавах. И бурых подберезовиков ряд, таких родных, пахучих, мшистых; и слезы леса летнего горят на корешочках их пятнистых. А на скамейке белой — посмотри — плетеная корзинка боком лежит, и вся испачкана внутри черничным лиловатым соком.

13 ноября 1922

РОССИЯ

Под окном моим, ночью, на улице, — да на улице города чуждого, — под окном, и в углу, в каждой комнате, — в каждой комнате, — да неприветливой, — наяву и во сне, — словно в зеркале отраженье свечей многоликое, — передо мною, за мною, — повсюду ты, ах, повсюду стоишь, незабвенная! Все мы — странники, нищие, гордые: и цари-то и голь перекатная… — заклинаем тебя, заклинаем мы: где ты, лютая, где ты, любовная? Отзовись! — Но молчишь ты, далекая, — и глаза твои странникам чудятся, — то лучистые, то затемненные, как вода в полдень солнечно-ветряный… А теперь ты печально потупилась, одинокая ты, одинокая! Скоро ль сын твой вернется из сумрака, и возьмет тебя ласково за плечи, и, безмолвно, глаза твои бедные поцелуем откроет таинственным? Ты потупилась, жалкая, чудная, — и душа твоя — нива несжатая: наклоняйтесь, колосья незримые, — думы кроткие, думы великие! Где же серп? Он — в забытой часовенке; на иконе, туманной как облако, — он белеет над ликом Спасителя… Где же серп? Он в неведомом озере в новолунье сияет, закинутый… Ты потупилась, милая, милая! Холодеешь в тумане мучительном; твои руки бессильные светятся, словно снежные ветви, недвижные… Ах, летите, звените, весенники! Да заплещут в лазури заплаканной ветви яблони, яблони белые!.. Под окном моим, ночью, на улице, — в моем сердце певучем и жалобном, — за горами, за тучами, за морем, — ты стоишь, о моя несравненная!.. Опечалена вестью пылающей, расклубившейся мглою обвеяна, одинока, поругана многими, — но родимая, но неизменная!..

<Ноябрь 1922>

"Ясноокий, как рыцарь из рати Христовой"

Ясноокий, как рыцарь из рати Христовой, на простор выезжаю, и солнце со мной; и последние стрелы дождя золотого шелестят над истомой земной. В золотое мерцанье, смиренный и смелый, выезжаю из мрака на легком коне: Этот конь — ослепительно, сказочно белый, словно яблонный цвет при луне. И сияющий дождь, золотясь, замирая и опять загораясь — летит, и звучит то земным изумленьем, то трепетом рая, ударяя в мой пламенный щит. И на латы слетает то роза, то пламя, и в лазури живой над грозой бытия вольно плещет мое лебединое знамя, неподкупная юность моя!

1. 12. 22.

СНЕЖНАЯ НОЧЬ

Как призрак я иду, и реет в тишине такая тающая нега — что словно спишь в раю и чувствуешь во сне порханье ангельского снега. Как поцелуи губ незримых и немых, снежинки на ресницах тают. Иду, и фонари в провалах кружевных слезами смутными блистают. Ночь легкая, целуй, ночь медленная, лей сладчайший снег зимы Господней, — да светится душа во мраке все белей, и чем белей — тем превосходней. Так, ночью, в вышине воздушной бытия, сквозь некий трепет слепо-нежный навстречу призракам встает душа моя, проникшись благодати снежной.

<3 декабря 1922>

НЕВЕСТА РЫЦАРЯ

Жду рыцаря, жду юного Ивэйна, и с башни вдаль гляжу я ввечеру. Мои шелка вздыхают легковейно, и огневеет сердце на ветру. Твой светлый конь и звон его крылатый в пыли цветной мне снится с вышины. Твои ли там поблескивают латы иль блеска слез глаза мои полны? Я о тебе слыхала от трувэра, о странствиях, о подвигах святых. Я ведаю, что истинная вера душистей роз и сумерек моих. Ты нежен был, — а нежность так жестока! Одна, горю в вечерней вышине. В блистанье битв, у белых стен Востока, таишь любовь учтивую ко мне. Но возвратись… Пускай твоя кольчуга сомнет мою девическую грудь… Я жду, Ивэйн, не призрачного друга, — я жду того, с кем сладостно уснуть.

<3 декабря 1922>

ПЕГАС

Гляди: вон там, на той скале — Пегас! Да, это он, сияющий и бурный! Приветствуй эти горы. День погас, а ночи нет… Приветствуй час пурпурный.