Над крутизной огромный белый конь,как лебедь, плещет белыми крылами, —и вот взвился, и в тучи, над скалами,плеснул копыт серебряный огонь.Ударил в них, прожег одну, другуюи в исступленном пурпуре исчез.Настала ночь. Нет мира, нет небес, —все — только ночь. Приветствуй ночь нагую.Вглядись в нее: копыта след крутойузнай в звезде, упавшей молчаливо.И Млечный Путь плывет над темнотойвоздушною распущенною гривой.
<6 декабря 1922>
ВОЛЧОНОК
Один, в рождественскую ночь, скулити ежится волчонок желтоглазый.В седом лесу лиловый свет разлит, на пухлых елочках алмазы.Мерцают звезды на ковре небес,мерцая, ангелам щекочут пятки.Взъерошенный волчонок ждет чудес, а лес молчит, седой и гладкий.Но ангелы в обителях своихвсе ходят и советуются тихо,и вот один прикинулся из них большой пушистою волчихой.И к нежным волочащимся сосцамзверек припал, пыхтя и жмурясь жадно.Волчонку, елкам, звездным небесам — всем было в эту ночь отрадно.
8 декабря 1922
"Как объясню? Есть в памяти лучи"
Как объясню? Есть в памяти лучисокрытые; порою встрепенетсядремавший луч. О, муза, научи:в понятный стих как призрак перельется?Проезжий праздный в городе чужом,я, невзначай, перед каким-то домом,бессмысленно, пронзительно знакомым..Стой! Может быть, в стихах мы только лжем,темним и рвем сквозную мысль в угодуразмеру? Нет, я верую в свободуразумную гармонии живой.Ты понимаешь, муза, перед домоммне, вольному бродяге, незнакомым,и мне — родным, стою я сам не свойи, к тайному прислушиваясь пенью,все мелочи мгновенно узнаю:в сплошном окне косую кисею,столбы крыльца, и над его ступеньюя чувствую тень шага моего,иную жизнь, иную чую участь(дай мне слова, дай мне слова, певучесть),все узнаю, не зная ничего.Какая жизнь, какой же век всплывает,в безвестных безднах памяти звеня?Моя душа, как женщина, скрываети возраст свой, и опыт от меня.Я вижу сны. Скитаюсь и гадаю.В чужих краях жду поздних поездов.Склоняюсь в гул зеркальных городов,по улицам волнующим блуждаю:дома, дома; проулок; поворот— и вот опять стою я перед домомпронзительно, пронзительно знакомым,и что-то мысль мою темнит и рвет.
Stettin, 10. 12. 22.
ЖУК
В саду, где по ночам лучится и дрожитлуна сквозь локоны мимозы, —ты видел ли, поэт? — живой сапфир лежитмеж лепестков блаженной розы.Я тронул выпуклый, алеющий огонь,огонь цветка, и жук священный,тяжелый, гладкий жук мне выпал на ладонь, —казалось: камень драгоценный.В саду, где кипарис, как черный звездочет,стоит над лунною поляной,где соловьиный звон всю ночь течет, течет, —кто, кто любезен розе рдяной?Не мудрый кипарис, не льстивый соловей,а бог сапфирный, жук точеный;с ним роза счастлива… Поэт, нужны ли ейтвои влюбленные пэоны?
<17 декабря 1922>
ЛЕГЕНДА О СТАРУХЕ, ИСКАВШЕЙ ПЛОТНИКА
Домик мой, на склоне, в Назарете,почернел и трескается в зной.Дождик ли стрекочет на рассвете, —мокну я под крышею сквозной.Крыс-то в нем, пушистых мухоловок,скорпионов сколько… как тут быть?Плотник есть: не молод и не ловок,да, пожалуй, может подсобить.День лиловый гладок был и светел.Я к седому плотнику пошла;но на стук никто мне не ответил,постучала громче, пождала.
