Поворачиваюсь к Блейдси. У меня тоже попутчик упаси Господи. Но ничего не поделаешь, приходится довольствоваться тем, что есть. Надо попробовать расшевелить этого грустного клоуна.

– Гангстерский рэп - полная чушь. Какие, на хрен, гангстеры, это они только для прикола так выделываются. Настоящий бандит никогда не будет ошиваться на какой-то гребаной студии звукозаписи. Разве Аль Капоне шлялся по студиям? Хрена с два! Он занимался своими гангстерскими делами. Ты только подожди и сам увидишь, что будет, когда рэп дойдет до Шотландии. Каждый мудак, побывавший два-три раза на Истер-роуд, когда там случались заварушки, объявит себя рэппером и начнет шлепать диски.

– Но у тех-то ребят в Америке, в которых стреляли, наверняка были какие-то связи с бандитами?

– Может, и были. Но на самом деле это мы, полицейские, те, кого называют свиньями, отстреливали черножопых ублюдков. Когда я служил в Мет, мы устраивали себе сезон охоты на цветных. То же самое в Новом Южном Уэльсе. Або и паки шли у нас за дичь. Если составить список, кого укокошили больше, свиней или ниггеров, то второй получится куда как длиннее. А что до интересующей тебя темы, так я читал где-то, что белые пташки в десять раз чаще принимают в рот, чем черные. Так что все это дерьмовый ниггерский треп. Им бы, может, и хотелось, да только никто не берет.

– Если не считать на все согласных белых, - смеется Блейдси.

Парень меня достал.

– Да кому нужен черномазый? Кто на него посмотрит? Только последняя подстилка, у которой не все в порядке с головой, или больная...

– Но ты же пользовался услугами представительниц самых разных расовых групп, а, Роббо?
– шепчет Блейдси.

Подзываю стюардессу и заказываю еще виски. Кто пьет виски, у того червяки не заводятся. Выжигаем врага внутри.

– Да, я трахал блядей всех цветов кожи. Но это совсем другое, Блейдси; мы же ведем речь о неотъемлемом праве каждого находящегося за границей шотландца: ебать шлюх в жопу!

Я поднимаю стакан.

– Извините?

Голос сзади. Оборачиваюсь и вижу какого-то козла с напомаженными волосами и торчащими зубами.

– Что?
– цежу я, глядя ему в глаза.

– Если вы намерены говорить о такой мерзости, то будьте любезны делать это не так громко. Вас могут услышать женщины и дети.

Он кивает в сторону девчушки с хитроватым взглядом и смущенной женушки.

Мерзость? Ладно, я покажу засранцу, что такое мерзость. Этот козлина еще не знает, что такое мерзость.

– Вы приказываете или просите?
– спрашиваю я.

– Что?

– Терри.

Женщина тянет его за рукав.

– Э... Брюс... полагаю...
– влезает Блейдси.

– Вы приказываете или просите?
– медленно и со значением повторяю я.

– Я прошу вас... вежливо... но если вы не прекратите, то я позову стюардессу.

Я улыбаюсь и пожимаю плечами.

– Отлично. Извините, если мы вас каким-то образом оскорбили. Раз уж вы просите...

Поворачиваюсь и сжимаю подлокотник так, что даже пальцы белеют.

– Я ему покажу, этому пиздюку, - шепчу я, наклоняясь к Блейдси.
– Попомни мое слово, брат Блейдс.

– Оставь его, Брюс...

Больше ничего интересного не происходит, и мы приземляемся в Брюсселе. Здесь нам с Блейдси надо убить час времени до пересадки на рейс в Шипол. Меняю немного мелочи и отправляюсь в бар, где беру пару пинт «Стеллы». С этими бельгийскими франками чувствуешь себя миллионером, но они того стоят.

Два придурка в костюмах, которые сидели впереди нас в самолете, уже тянут пиво.

И тут я замечаю зубастого мудака, того, который сделал мне замечание, Мистера Счастливое Семейство. Он один и держит путь в туалет. Я поднимаюсь.

– Ты куда?
– немного встревоженно спрашивает Блейдси.

– По делам, - отвечаю я. Он качает головой.

Следую за мудилой в туалет. Кроме нас, там никого нет. Я даю ему поссать и стряхнуть, потом встаю рядом. Он озадаченно смотрит на меня, потом, узнав, кривит физиономию.

– Вы...
– Он фыркает и опускает руки.
– Если ищете неприятностей...

Ишь какой ковбой. Мне это на руку.

– Уверяю вас, сэр, меньше всего мне нужны именно неприятности. Я лишь хочу объясниться.
– Вытаскиваю удостоверение и быстро произношу: - Детектив-инспектор Брюс Робертсон, полиция Эдинбурга.

Все равно скоро буду инспектором.

– В чем дело?

В его голосе слышится нотка паники.

– Сэр, я разрываюсь между двумя противоречивыми желаниями: свернуть вам шею и пожать вам руку. Пожать руку, потому что я сам семейный человек и вы были совершенно правы, когда сделали мне замечание в самолете. Абсолютно с вами согласен, так разговаривать недопустимо. Свернуть же вам шею я хочу потому, что работаю сейчас под прикрытием в сотрудничестве с голландскими коллегами. В самолете я должен был привлечь к себе внимание двух мужчин, сидевших впереди. Вы знаете что-нибудь о детской порнографии, сэр?