— Дамон! — Елена пыталась вывернуться. Он был далеким, намного более сильным, чем она была.

— Как ты мог так поступить с ним?

— Я сказал тебе; он был конкурентом.

Дамон внезапно рассмеялся.

— Ты действительно не помнишь, не так ли? Я заставил его унизить себя ради тебя. Я заставил его в буквальном смысле съесть грязь ради тебя.

— Дамон - ты сумасшедший?

— Нет. Я сейчас нахожу свое здравомыслие. Я не собираюсь убеждать тебя, что ты принадлежишь мне. Я могу забрать тебя.

— Нет, Дамон. Я не буду твоей принцессой тьмы или — или кем-нибудь еще без своего согласия. Самое большее у тебя будет труп для твоих игр.

— Возможно, я хотел бы этого. Но ты забываешь; я могу проникнуть в твой разум. И тебя все еще ждут друзья дома, готовясь на ужин или спать, ты надеешься на это. Не так ли? Друзья со всеми их конечностями; кто никогда не знал реальной боли.

Елене потребовалось долгое время, чтобы ответить. Тогда она спокойно произнесла:

—Я забираю свои слова обратно, в которых отзывалась когда-либо о тебе хорошо. Ты - монстр, ты слышишь это? Ты – отвратителен!

Ее голос заглушался.

— Они вынуждают тебя делать это, не так ли? — она сказала, наконец, решительно. — Шиничи и Мисао. Хорошенькое маленькое шоу для них. Точно такое же, когда они заставили тебя прежде вредить Мэтту и мне.

— Нет, я делаю только то, что я хочу.
– То была красная вспышка в его глазах, что видела Елена? Небольшая вспышка … — Ты знаешь, насколько ты красива, когда плачешь? Ты более красива, чем когда-либо. Золото в твоих глазах, кажется, увеличивается к поверхности и проливается вниз слезами из алмаза. Я бы хотел иметь твою скульптуру, которая плачет.

— Дамон, я знаю, что в действительности не ты это говоришь. Я знаю, что вещь, что находиться внутри тебя, является инициатором твоих слов.

— Елена, я уверяю тебя, это - все я. Я наслаждался этим, когда я заставлял его причинить тебе боль. Мне нравилось слышать то, что ты кричала. Я вынудил его разорвать твою одежду — мне приходилось причинить ему много боли, чтобы заставить его сделать это. Но разве ты не заметила, что твоя кофточка была порвана, и что ты была босая? Это всё был Мэтт.

Елена вернулась к тому моменту в памяти, когда она очнулась возле Феррари. Да, тогда, и немного позже она была босой и голо-вооруженной, одета только в лифчик. Совсем немного ткани ее джинсов валялось слева от обочины, в окружении растительности. Но ей никогда не приходило в голову задаться вопросом, что случилось с ее ботинками и носками, или как ее кофточка была порвана в полосах в основании. Она просто была настолько благодарна за помощь … тому, кто причинил ей боль в первую очередь….

О, Дамон, должно быть, думал что ироничен. Она внезапно поняла, что сама она думала о Дамоне, а не об обладателе. Не о Шиничи и Мисао. Но они не были похожи, говорила она себе. Я должна помнить это!

— Да, мне нравилось заставлять его причинить тебе боль, и мне нравилось причинять тебе боль. Я заставил его принести мне прут ивы, только нужной толщины, и затем хлестал тебя ею. Ты наслаждалась этим, также, я клянусь тебе. Не потрудись искать знаки, потому что они все ушли как другие. Но все трое из нас наслаждались слышать твои крики. Ты… и я… и Мэтт, также. Фактически, из всех нас, он, возможно, наслаждался этим больше всего.

— Дамон, заткнись! Я не собираюсь слушать твой разговор о Мэтте в том случае!

— Я не мог позволить ему видеть тебя без одежды, тем не менее,

Дамон доверялся, как будто он не слышал слова.

— Это было тогда, когда я управлял им — и освободил от должности. Помещенный в другой земной шар снега. Я хотел следить за тобой, поскольку ты попыталась спрятаться от меня, в пустом земном шаре, из которого ты никогда не могла убежать. Я хотел видеть тот особенный взгляд в твоих глазах, который возникает, когда ты начинаешь бороться со всем, что имеешь — и я хотел видеть поражение. Ты не борец, Елена.

Дамон внезапно разразился ужасным смехом, и к потрясению Елены, разжал руки и ударил кулаком по перилам "вдовьей площадки" (площадка с перильцами на крыше прибрежного дома, где жёны моряков ожидали своих мужей).

—Дамон …— Она начала рыдать.

— И ещё я хотел сделать это. — Без предупреждения рука Дамона приподняла ее подбородок, отклоняя ее голову.

Его другая рука запустилась в волосы Елены, приводя ее шею в нужное положение, в котором он хотел, чтобы она находилась. И затем Елена почувствовала быстрый укол, как кобра, и ощутила две раны на своей шее и собственную кровь, бьющейся струей из них.