— «Он» тебя узнал?

Анжелу вот-вот хватит удар.

Что? Кто? Кроме старушки, которая выбросит мой автограф быстрей, чем я расписалась, никто здесь меня не узнал. Что-то мне с утра одни больные на голову встречаются.

— Ты о чем?

— Да нет, я так.

Я внимательно смотрю на тетю. В ее «я так» слышна недосказанность: кажется, я что-то упустила, и мне вдруг становится ужасно интересно что.

— Что?

Она молчит.

— Слишком поздно! Что ты хотела сказать?

— Пошли?

— Нет уж! Начала — так договаривай!

Анжела мнется. Она действительно проговорилась, а договаривать ей очень не хочется.

— Ты никого не встретила?

— Это что, загадка? Я встретила человек сто! Сплошь придурки, если хочешь знать!

Я теряю терпение. «Давай же, колись, не тяни резину!» — так и хочется мне сказать. Я жду. Держу себя в руках, но мне это нелегко дается.

— Ты не встретила кого-нибудь знакомого?

— Нет.

— Ну и хорошо.

Наверное, я себя накручиваю… Ладно, там посмотрим, «встреча» начинается через десять минут.

— Тото! Кончай меня тянуть! — рявкаю я на моего пса. Мало того, что он вывихнул мне руку, изгваздал плащ, растрепал волосы и чуть не подвел под монастырь, — нападение на двух человек уголовная статья! — ему еще хочется отнять пирожок у проходящей девушки.

Я привязала Тото в кабинете у «ком-дир». Своего имени она мне не сказала, фамилии тоже. Должность в усеченном виде — все, что у нее для меня нашлось. Ком-дир.

— Он не будет грызть ножки? — беспокоится она.

— Как вы могли заметить, он не кролик и не бобер. В худшем случае задерет лапу.

Ком-дир поняла: я отъявленная грубиянка. А я просто не переношу, когда моего пса принимают за другого зверя.

Элизабет, пресс-атташе, смеется. Я забавна, когда злюсь.

— Извините, я перенервничала.

Ком-дир знает, «каково это». Она кивает со снисходительным видом. Проехали, она на меня не в обиде за резкость.

Приклеив к лицу улыбку, я вплываю в зал, следом за мной входит Элизабет. А народу-то много для утра субботы… Я ищу в публике своих. Вот мама — она теперь рыжая, и волосы прямые, — робко улыбается. Мандражит за меня. У Коринны розовеют щеки. Жоржетта, без намека на прежние округлости, смотрит, как в детстве, исподлобья. Не задаст ли мне кто-нибудь каверзный вопрос? К ним подбегает запыхавшаяся Анжела.

— Добрый день.

Ком-дир, она же ведущая встречи, поставила на стол два микрофона. Один тут же оказывается у меня в руке.

— Я думаю, микрофон не нужен… — пытаюсь отдать его обратно.

Зал не так велик, меня слышно и без микрофона. Но ком-дир настаивает. Она приготовила микрофоны, стало быть, знала, что делает. Она провела сотни встреч с людьми куда более известными, и все пользовались этим микрофоном. Она не видит абсолютно никаких причин отступать от этого правила и в отношении меня.

— Добрый день, — повторяю я в микрофон: ладно уж, доставлю ей удовольствие.

Дама улыбается. Все хорошо, встреча пройдет как запланировано. Она поворачивается лицом к публике, откликнувшейся на призыв ее мультимедийного магазина-гиганта.

— Прежде чем вам зададут вопросы, давайте вкратце представим публике ваш творческий путь, уже очень богатый на сегодня.

В дверном проеме, прямо напротив меня, за спинами двух сотен человек, слушающих вступительное слово ком-дир, стоит давешний мужчина и точно так же улыбается мне. Опять на самом проходе. Это мания какая-то!

Я машинально бросаю взгляд на Анжелу, тесно прижавшуюся к моей маме. Обе внимательно слушают мой куррикулум витэ, который уж они-то знают наизусть.

Начинаются вопросы.

— Здравствуйте, меня зовут Софи, я учусь в лицее Люмьер…

Удар! Удар кулаком в живот! Это улыбка с фотографии в книге Стендаля! Блондин! В дверном проеме стоит он! Тот самый «Он», которого я никогда не видела!

Вот чего так испугалась Анжела! Вот почему она допытывалась, не встретила ли я кого-нибудь! Я его не узнала! Столько лет прошло со времен той фотографии в книге Стендаля. Я чуть не падаю со стула.

Смотрю на маму — а ей и невдомек.

— Вас узнают на улице?

— Э…

Смотрю на сестер — им тоже невдомек!

Смотрю на него! «Он» здесь! Блондин, улыбавшийся в объектив, стоит передо мной!

«Обернитесь! Посмотрите назад! — хочется мне крикнуть всем. — „Он“ здесь!»

Ком-дир и публика запросто дадут ему уйти, а я не могу ничего ни сделать, ни сказать.

— Почему вы уехали из родного города? Вы думаете, что здесь для вас не было перспектив?

Я что-то отвечаю. Сама не знаю что.