Был час, когда сквозь дым душистыйСигар, меж фруктов, на столе,Под лампой блещет золотистыйЛикер в граненом хрустале,Когда, минут не тратя даром,Сидит за третьим самоваромЧиновник бедный на Песках,Зовет соперников для винтаХозяин с картами в руках,Когда в проходах лабиринтаУ мрачных театральных кассШумит толпа и блещет газ.
VII
А за Невою, сном объятый,Огромный ряд домов почил;На крышах снег голубоватыйХолодный месяц озарил.И он печальным, робким взоромСквозь окна с ледяным узоромВ большую комнату проник,И бледный луч упал на стклянки,На груды атласов и книг,На микроскоп, реторты, банки...И романтичная лунаГлядит на все, удивлена:
VIII
Не лепестки цветущих лилий,Не розы, – тихий, лунный светПосеребрил под слоем пылиАнатомический скелет.Сидит хозяин в креслах. РядомС лицом румяным, с умным взглядомХолодных глаз – веселый гость.Он зажигает папиросуИ говорит: «Послушай, злостьБесцельна. Глупому вопросуТы придаешь трагизм. Поверь,Гони природу нашу в дверь —
IX
Она в окно войдет. Мой милый,Ты жил в ученой келье, страхПред миром чувствуя, унылыйИ нелюдимый, как монах.Но первый пыл девичьей ласки,Лукавый смех, живые глазки, —И как Борис мой ни умен,Он – слеп, он потерял рассудок,Готовь, Бог весть в кого – влюблен,Писать в гирлянде незабудок,В альбоме, полном чепухи,Сентиментальные стихи!
Х
Отдайся чувствам мимолетным,Пока не поздно, и живиЭпикурейцем беззаботным,Как я, не ведая любви,Меняя женщин для забавы:Они – капризны и лукавы.Слегка внимательно ко всем,Пусть сердце, прихоти послушно,Для них не жертвуя ничем,Им изменяет равнодушно:Тогда, без тягостных оков,Ты будешь весел и здоров!..»
ХI
Но наш герой с улыбкой грустнойСказал товарищу в ответ:«В делах любви – ты врач искусный,Я принимаю твой совет.Со мною делай что угодно!..О, только б вновь дышать свободно.И быть здоровым!.. Сознаю,Что страсть комична и нелепа,Стыжусь, и все-таки люблю,Я против логики и слепо,Не знаю, сам за что!..» Он всталИ гневом взор его блистал.
ХII
«Нет, власть любви должна наукаВ сердцах людей искоренить!..Когда б ты знал, какая мукаБыть вечно в рабств: погубитьНас может первая девчонка...В руках неопытных ребенка —Судьба моя!.. О, сколько раз,Когда мне знанье открывалоСвой мир в полночный, тихий час,И пламя спирта согревалоСтекло звенящее реторт, —Я был так радостен и горд!
ХIII
Меж книг и банок запыленных,В лаборатории – один,Cтихий, умом порабощенных,Я был в то время властелин.Теперь – я раб! Какая силаМой ум и волю победила?Любовь!.. От предков дикарейЯ получил ее в наследство, —Для размножения людейПрироды выгодное средство...Слепая, глупая любовь!..»Но гость его утешил вновь:
XIV
«Исполни мой совет разумный.С тобою вместе проведемМы эту ночь»... В Орфеум шумныйОни поехали вдвоем,Пока вдоль сумрачной ФонтанкиВлачатся медленные санки,И в блеске звезд глубок и тих,Над ними неба синий полог, —Позвольте вам представить их:Борис Каменский – физиолог,Веселый друг его – Петров —Один из модных докторов,
ХV
Печально люстры в душном залеКутил полночных сквозь туманИ лица женщин озарялиПод слоем пудры и румян...Табачный дым и запах пива...Мелькают слуги торопливо;Скучая, медленно вокругГуляют пары. Здесь не редкиСкандалы... Монотонный звукКакой-то глупой шансонетки,Разгул и смех... Порой бокалВ азарте пьяный разбивал.
XVI
Стыдливый мальчик, тих и робок,Сюда идет в шестнадцать лет,В чаду вина, под звуки пробокОн узнает любовь и свет.Сюда идет старик почтенный,Под ношей долгих лет согбенный...Петров наш весел и умен,Как на пиру горацианском.Его приятель возмущен:Не много прелести в шампанскомОн находил. Покинув зал,На вольный воздух он бежал.
ХVII
Нет! Идеал эпикурейскийЕго тоски не победить:Забыв о пошлости житейской,Он в небо вечное глядит.Там, в синеве морозной ночи,Мерцают звезд живые очи...Хотя насмешливо он звалСвою любовь сентиментальной,Все ж имя Ольги повторялС улыбкой нежной и печальной;Как робкой девушки мечта,Была любовь его чиста.
XVIII
Познанья жаждою томимый,Читал он с детства груды книг,Позитивист неумолимый,Огюста Конта ученик,Старался быть вполне свободнымОт чувств, научным и холодным.Как равнодушно он внималЛюдскому ропоту и стонам!Порывы сердца подчинялМатематическим законам.Пред ним весь мир был мертв и нем,Как ряд бездушных теорем
XIX
В неуловимых переходахМы подражаем без трудаЕвропе в галстуках и модах,И даже в мыслях иногда:Боготворим чужое мненье,И, в благородном увлеченье,Не отделив от правды ложь,Мы верим выводам заранее,Так в наше время молодежьПленяет Спенсер. АнгличанеНад нею властвуют: законТвоя наука, Альбион!
ХХ
Наш юный друг – в стремленьях вечных,В живых созданиях веков,В порывах духа бесконечных —Самонадеян и суров —Старался видеть только бредниПустых мечтателей: последнийОн вывод знанья принимал.От всех покровов и загадокПрироду смело обнажал,Смотрел на мировой порядокВ одну из самых мрачных призм —Сквозь безнадежный фатализм.
XXI
Меж тем в очах его не даромПорою вспыхивала страсть:Напрасно, полн сердечным жаром,Он отрицал над нами властьТого, что ум понять не может,Что сердце мучить и тревожить,Он знал поэтов, говорил,Что их читает от безделья,А втайне искренне любил;И много милого веселья,И много нежной добротыТаили гордые черты.
