Вертолет стал набирать высоту.

Страттон качнулся, но сумел удержаться. На лице его по­явилась знакомая усмешка. Ну что, Нед, я же говорил! И тут он поднял свободную руку. Я был словно загипнотизирован происходящим и не сразу сообразил, что он целится в меня.

Прогрохотал выстрел. Белая рубашка Страттона обагрилась кровью. Пистолет выпал. И пальцы, цеплявшиеся за перекла­дину лестницы, разжались.

Страттон рухнул вниз. Ночь пронзил его истошный крик.

Стыдно признаться, но этот крик меня несказанно обрадовал.

— Элли, ты как? — обернулся я к ней.

— Я никогда еще никого не убивала… — растерянно пробор­мотала она.

Я обнял ее здоровой рукой, и она прижалась ко мне. Не­сколько секунд мы стояли не шевелясь.

— Ты сменил план, не предупредив меня. Сукин ты сын!

— Знаю. — Я прижал ее еще крепче. — Извини.

— Я люблю тебя, — сказала она.

— И я тебя люблю, — ответил я.

— Ты отправляешься в тюрьму, — напомнила мне Элли. — Договор есть договор.

— Знаю, — сказал я и вытер ей слезы.

Восемнадцать месяцев спустя. 19 сентября.

Ворота федеральной тюрьмы в Коулмане открылись, и я вы­шел на яркое флоридское солнце свободным человеком.

У меня с собой были только сумка с вещами и ноутбук. Я и сам еще толком не знал, что буду делать дальше.

Последние шестнадцать месяцев я провел в отделении обще­го режима тюрьмы Коулман, среди злостных неплательщиков налогов, мелких мошенников и шантажистов. За это время я успел пройти почти весь курс магистратуры по социальной ра­боте в Университете Южной Флориды. Как выяснилось, у ме­ня к этому талант. Я умею общаться с малолетними преступни­ками, которые готовы вступить на тот путь, по которому я уже прошел, и они меня слушают. По-видимому, чтобы этому на­учиться, нужно потерять лучших друзей и родного брата и про­вести полтора года в тюрьме. Набираешься жизненного опыта.

Я оглядел людей у ворот. Она здесь или нет?

Когда я начал отбывать срок, Элли часто меня посещала. Приезжала почти каждое воскресенье с книжками, дисками и смешными записками, которые очень помогали мне жить.

А потом ее повысили и перевели обратно в Нью-Йорк. На­чальницей международного отдела по кражам произведений ис­кусства. Серьезное повышение. И визиты из еженедельных пре­вратились в ежемесячные. А этой весной вообще прекратились.

Да, мы переписывались по электронной почте — почти каж­дый день, мы разговаривали по телефону. Она говорила, что верит в меня, что всегда знала — я многого добьюсь. Но в кон­це августа я получил письмо, где она написала, что, быть мо­жет, уедет за границу — в командировку. Просить о чем-то бы­ло бессмысленно. Если бы она пришла меня встречать, я был бы счастливейшим в Южной Флориде. Если нет… Что ж, у каждого своя жизнь.

Перед тюрьмой стояли две машины. Элли не было.

Но, взглянув на один из автомобилей, я не смог сдержать улыбку. Это был зеленый «кадиллак» Солли.

И рядом стоял, опершись на капот, рыжеволосый парень.

— Понимаю, старичок, ты ожидал кое-кого другого, — ус­мехнулся Джеф, — но я решил, что надо подвезти тебя до дома.

Джефа я не видел с того дня, как меня посадили. Он провел полтора месяца в больнице. Пуля разорвала селезенку и заде­ла легкое. Элли говорила, что о гонках на мотоциклах ему при­дется забыть.

— Вопрос только в том, где дом, — сказал я.

— У нас в Новой Зеландии говорят: дом там, где спят жен­щины и где пиво бесплатное. Сегодня предоставляю тебе свою берлогу.

Мы обнялись.

— А ты неплохо выглядишь, Джеф!

— Я теперь работаю на мистера Рота. Он купил дистрибьюторство на «кавасаки»…

Я сел вперед, а Джеф сунул мои вещи в багажник. И с види­мым трудом уселся за руль.

Он развернул машину, нажал на газ, и двадцатилетний «кадил­лак» рванул вперед так, будто это был новенький «мерседес».

Наследующее утро меня позвал к себе Солли.

Он немного постарел, но глаза сияли все так же ярко.

— Недди… Рад тебя видеть, сынок.

В тюрьме Солли не навестил меня ни разу, но присылал кни­ги, снабдил компьютером и комиссии по досрочному освобож­дению сообщил, что предоставит мне работу, как только я вый­ду на свободу.

— Выглядишь хорошо, малыш! В рамми-то играть не разу­чился? Ну, давай-ка проверим.

Мы уселись за столик у бассейна. Он достал колоду, начал тасовать карты.

— Отца твоего жаль, Нед. Но я рад, что ты повидал его пе­ред смертью.

— Спасибо тебе, Сол, — сказал я. — Это ты мне посовето­вал его навестить.

— Я всегда даю тебе хорошие советы, малыш. И ты всегда им следовал. Кроме того случая на крыше «Брикерз». Впрочем, в конце концов все получили то, чего хотели.

— А ты чего хотел, Сол? — спросил я.

— Справедливости, сынок, так же, как и ты. — Он медлен­но раздал карты.

Я сидел и смотрел на него. А потом накрыл его ладонь своею.