Шрифт:
– Послушай, - велел майор.
Палладьев женского голоса не узнавал, пока она не крикнула:
– Да, Антонина!
– А-а… Что случилось?
– Игорь, мне пришла повестка, вызывают в прокуратуру к следователю. Идти?
– А почему не ходить?
– Неприятно.
– Надо, а то силой приведут.
Капитан уже хотел отключиться, когда Антонина изменила голос до жалобного:
– Игорь, вечером приди.
– Зачем?
– Очень надо…
Палладьев изложил разговор майору. Тот хихикнул:
– Да ты у неё свой человек. Иди. Только всё-таки возьми табельное оружие.
Молодые коллеги лишь усмехаются, когда говорю им что они не допрашивают, а спрашивают. Спрашивать - работать, допрашивать - проявлять искусство. Проникнуть в душу человека я всегда пробую через его работу либо какое-то увлечение. Жизненный опыт мне это позволяет: до следователя поработал и поездил. С женщинами сложнее, поскольку своим делом они увлекаются редко
– Работаете?
– спросил я Мамадышкину.
– Нет.
– Но работали?
– Повертелась на фабрике, в торговле, в больнице.
– Часто меняли?
– На одном месте долго не могу.
– На что же существуете?
– На частные подряды. Квартиры мою, с детьми сижу гуляю с псами…
Все девушки красивы за счёт молодости. Но оценить Мамадышкину я не мог. Всё на месте, хороший рост, правильные черты лица, длинные волосы… Не было чего-то такого, что необходимо в лице женщины, как цветок на подоконнике. Чего-то женственного. Мягких губ, что ли?
– Не замужем?
– Чего все интересуются?…
– Ну, я по долгу службы. А вообще-то брак свидетельствует о каком-то социальном положении.
– Наивно для вашего возраста.
– Это почему же?
Когда было время, я не упускал случая поговорить на отвлечённую тему. Да и не была тема отвлечённой, поскольку мотив исчезновения Марины, скорее всего, связан с любовью. Не с ограблением же?
– Историю вам рассказать?
– Давайте, - согласился я, потому что допрос есть откровенный разговор.
– Моя одинокая подружка Зойка гуляла в женатой компании. Какая-то бабёнка начала при людях шпынять своего мужа. Зойка возьми и заступись. Бабёнка взъярилась. Мол, бери его за бутылку водки, если такая жалостливая…
Мамадышкина умолкла, спохватившись, что она не в гости пришла, а к следователю прокуратуры. Заглядывающие в кабинет мои коллеги частенько полагали, что я беседую с приятелем. В кино и книгах допрос идёт под стук по столу.
– Что дальше?
– выказал я любопытство.
– Ну, вышел натуральный прикол. Зойка достала из сумки бутылку водки - и на стол. Вечеруха кончилась, собираются домой. Этот муж Зойку под руку и пошёл, бросив жене на прощанье: «Ты меня продала за бутылку водки». И живут с Зойкой до сих пор, вступив в законный брак. Мне такой не нужен.
– А какой нужен?
– Надо пережить тоску, боль, муки…
– Вы имеете в виду любовь?
– Не знаю, что имею в виду… Но сперва экстрим, а брак потом.
Пожалуй, я согласен, что любовь есть экстрим. Серьёзная девица, о сексе не спросишь. В тёмной куртке, чёрные волосы с лаковым отливом, мрачновато-блесткий взгляд. Она вспомнила:
– Про Зойку я не кончила. Этот муж приревновал её шампуром.
– Не понял…
– Проткнул насквозь за городом на шашлыках. Но важные органы не повредил.
– И продолжают жить?
– А чего?
– Разве так любят?…
– Это тоже любовь.
Она моргала с пулемётной скоростью. То ли моргание, то ли её взгляды на любовь отбили у меня охоту беседовать о чувствах. Впрочем, что я выламываюсь? Миллионы живут, не употребляя слова любовь и даже не зная, что это такое. Обходятся сексом. Мамадышкина верно изрекла: «Это тоже любовь».
– Расскажите о Марине, - перешёл я к делу.
– Мы дружили втроём…
– Дружили втроём или любовь была на троих?
– Я делиться не привыкла.
– Значит, Артур её любил?
– Она девица ухоженная.
И хотя я считал, что слово «ухоженная» больше идёт к лошади, уточнять не стал.
– Мамадышкина, а как Артур относился к вам?
– Дружили втроём…
– Он видел в вас женщину?
– С женщиной он уже определился.
Антонина перестала моргать - вообще. В её взгляде упёртом в мою переносицу, почудился острый металл. Что-то вроде шампура, которым проткнули её подругу. Но, заметив моё внимание, взгляд Мамадышкина скрыла своим трепетным морганием.