– Сирена, это не сон. Когда тетя Герти сказала, сколько ты можешь получить за вещи, какая-то часть меня сомневалась, протестовала. Я не был уверен, понимает ли она, что говорит. Оказывается, понимала. Ты очень состоятельная женщина.

Сирена не ответила. Она сосредоточилась на ощущении тепла, которое распространялось от плеча к шее.

– Или станешь состоятельной, когда продашь коллекцию.

Продашь.

– Я не знаю.

– Я знаю, что ты не знаешь. – В его голосе прозвучали нежность и понимание, и в то же время в нем была настойчивость, как в тоне родителей, когда она боялась сесть на двухколесный велосипед без тренировочных колесиков. – Мне самому до сих пор все это кажется нереальным. Но, Сирена, я не могу поверить, что твой отец потратил жизнь на эту коллекцию только для того, чтобы ты возила ее в багажнике. Это его завещание – он завещал тебе финансовую независимость, передал ключи от будущего.

Сирене подумалось, что это накладывает на нее огромную, даже пугающую ответственность. Она крепче прижалась к плечу Грейнджа, от души надеясь, что на этот раз не даст волю слезам. Чайка, смешно перебирая ногами, стала подниматься вверх по трапу. Она наблюдала за птицей, потом засмеялась.

– Ты, наверное, считаешь меня идиоткой. Когда люди выигрывают в лотерею, они всегда знают, что делать с деньгами.

– Большинство.

– А для меня это нелегко.

– Скажи, почему.

Опять дружелюбие и понимание.

– Потому что это не деньги, Грейндж. Эти старые коробки – все, что у меня осталось от отца.

Она казалась совсем подавленной, и Грейндж на мгновение пожалел, что завел разговор о наследстве. Но все равно, когда-нибудь ей придется решать.

Он мог бы сказать, что хранить кусок жизни отца в старых газетах – преступление, но был уверен, что она и сама это понимает. Брюси будет счастлив выставить вещи. Но музей не может позволить себе приобрести такую дорогую коллекцию. Ей придется принести ее в дар.

И что Сирена получит? Право на пожизненное бесплатное посещение музея? Это сможет удержать ее в Сан-Франциско, но тогда ей придется зарабатывать на жизнь самой любой работой, которую она сумеет найти. Она будет уговаривать его брать с нее плату за квартиру или снимет другую.

Нет. Грейндж не мог заставить себя поверить в то, что ее отец хотел для дочери такой жизни. И нужно сделать так, чтобы и она это поняла.

Но не сегодня.

Он опустил взгляд на ее маленькую ступню, стоявшую на его колене, вспомнил, как массировал ей ноги в день их первой встречи. Надо постараться, чтобы снова не начать терять контроль над собой, как случилось тогда.

Но он не мог.

– Неужели еще больно? – Он снял ее ногу с колена и сделал вид, что осматривает ступню. – На вид все в порядке. Между прочим, у меня уже ноги не болят, а мы прошли одинаковое расстояние. – Потому что у тебя удобная обувь. А это старье… – Она взглянула на потертые дешевые кроссовки, которые он снял с нее несколько минут назад. – Они всегда были ужасно неудобными.

– Тогда почему ты их купила?

– Потому что они дешевые.

Он крепче нажал на ее ступню, чтобы она обратила внимание на собственные только что произнесенные слова.

– Надо заняться планом.

– Планом? – настороженно переспросила она.

– Конечно. Я предлагаю начать с китайского квартала. Лучше будет приобрести какие-нибудь туфли поудобнее и захватить фотоаппарат. Я дам тебе список мест, в которые нужно заглянуть.

– Погоди минутку. – Сирена лежала, вытянувшись на диване. Под головой у нее была подушка. Она сделала слабую попытку приподняться и сесть, но раздумала. – Что это все-таки за план?

– Тебе пора изучить Сан-Франциско. Я не хочу, чтобы ты вела себя как туристка, когда мы станем бывать на людях.

– Извини, никогда об этом не думала. – Она улыбнулась своей необыкновенной улыбкой, от которой у него захватывало дух. Так не годится. Если она не перестанет улыбаться, а он не перестанет массировать ей ногу, то не выпустит ее из этой комнаты.

Он продолжал массировать ее голень.

– Ладно, – проговорила Сирена. – А что потом? После китайского квартала?

– Может быть, южный район. Там очень дорогие магазины. Ты могла бы зайти за мной в банк в обеденное время. Мы пойдем в ресторанчик, где еду подают на китайском фарфоре, а шеф-повар изъясняется только на французском и не собирается переучиваться.

Сирена наморщила нос.

– Нет, спасибо. Предпочитаю хот-доги с лотка.

Грейндж сделал вид, что возмущен. Сирена продолжала улыбаться.

– Почему?

– Чтобы не тратить целый час на еду. Лучше разглядывать витрины.

Ты могла бы купить любую витрину со всеми потрохами.

– Хорошо, договорились. А что мы будем искать? Туфли?

– Перестань.

Встревоженный ее тоном, Грейндж наклонился и заглянул ей в глаза.

– Что перестать?

– Внушать мне мысль, что я имею право транжирить деньги.