Голос звучал искренне, но присяжные уже вынесли вердикт. И каждое новое слово только усугубляло его вину. А Энни не останавливалась:

— Двумя днями раньше я поговорила с Эдом Гейверсоном. Считала обязанной ввести его в курс дела. Он очень огорчился.

— Мне нужно сказать тебе пару слов наедине. — Гленн повернулся к Энни.

— Извини, но дело касается и других. Почему ты не скажешь всем, что случилось с вещественной уликой, которая может связать нас с кафе?

Глаза Гленна широко раскрылись.

— Достаточно. Пожалуйста.

Энни продолжала говорить:

— Почему не скажешь, где ноутбук… тот самый, что убил этого молодого человека… который может погубить нас всех? Который может уничтожить репутацию этих известнейших топ-менеджеров?

Гленн молчал.

— И где же он? — спросил Лацке.

Энни наклонилась и вытащила из сумки ноутбук.

— Он может втянуть вас в это дело. — Она подняла ноутбук. — Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы добыть его, когда я поняла, в какое положение поставил вас Гленн. Этот ноутбук может оставить несмываемое пятно на репутации титанов нашей индустрии. Он может накрепко привязать вас к скорее всего случайной смерти, но вы превратитесь в маньяков, которые не останавливаются и перед убийством. Но теперь вы можете спать спокойно, я позабочусь о том, чтобы уничтожить этот ноутбук. В чужие руки он больше не попадет.

В комнате повисла оглушающая тишина.

Директора вновь переглянулись. В испуге. Гленн даже рот открыл. Энни посмотрела на меня, ее губы изогнулись в улыбке, самодовольной и злой. В этот самый момент я понял, что она все делает сознательно, как, впрочем, и раньше.

В дверь постучали, она открылась, раздался голос, от которого все подпрыгнули.

— Извините за вторжение. Но совещание нужно закончить.

В комнате появился еще один мой знакомый. Дейв Эллиот. Посмотрел на Энни, кивнул.

Директора, в ярости, недоумевающие, поднялись из-за стола.

Гленн метнулся к Энни.

Директора торопливо ретировались. В номере остались только психи. Прежде чем я успел что-то сделать, отец уже отчитывал дочь:

— О чем ты думала, Энни?

Голос переполняла душевная боль. Я хотел подойти к Энни, но приблизился только на шаг.

— О чем ты думала? О чем ты говорила?

— Нам нужно было сказать правду и двигаться дальше, — отчеканила Энни и направилась к двери с ноутбуком в руках.

— Что ты сделала? — Отец пошел за ней. — Взорвала кафе, чтобы уничтожить улики?

Она повернулась и воинственно посмотрела ему в глаза.

— Да перестань. Ты же знал, что эксперименты проводятся без согласия их участников.

Его лицо на мгновение превратилось в маску, потом он улыбнулся:

— Никто в это не поверит. Отвечать придется тебе.

— И как тебе это нравится, папа?

— Что?

— Когда кто-то оказывается хитрее тебя?

Гленн взорвался:

— Ты думаешь, что сможешь шантажировать этих людей? Это тебе не «Вестидж», Энни. Это провал! Профессиональное самоубийство! Их голыми руками не возьмешь. И какой смысл? Если вся эта история всплывет, я сяду в тюрьму, ты сядешь в тюрьму, у прессы будет праздник, а потом, знаешь ли, кто-то нас в этом обойдет.

— Не следует забывать о пытках и убийствах, — вставил я. Они удостоили меня короткими взглядами и продолжили выяснение отношений.

— Ты огорчишься, увидев меня в цепях? — спросила Энни. — Будешь приходить навещать меня?

— У меня нет слов, чтобы сказать, как сильно ты меня разочарована, Энни.

— Я так не думаю. — Она покачала головой. — Чтобы разочароваться во мне, нужно хоть что-то чувствовать.

Гленн покраснел. Поднял руку, то ли хотел привлечь внимание, как школьник на уроке после вопроса учителя, то ли собрался ударить ее. Потом выражение лица изменилось: он признал свое поражение. Я шагнул к ним. Помня об обещании защищать ее.

— Энни, ты рискуешь больше всех. Понимаешь, что вновь становишься персоной нон грата? Ты забыла, каково это — жить вдали от всех… предоставленной самой себе? Если все это всплывет, тебе придется отправиться в те места, куда еще не ступала нога человека. В сравнении с которыми сельский домик во Франции покажется лос-анджелесским торговым центром.

Энни передернуло. Вот тут он ее пронял. Я помнил, что она сказала раньше: изоляция хуже смерти.

Подошел к ней. Перехватил на пути к двери. Сжал левой рукой ее запястье. Правой рукой схватил ноутбук.

— Он безумный, Черепашка. Безумный и лишенный чувств. — Лицо ее оставалось бесстрастным. — Я должна идти.

— Пожалуйста, скажи мне правду. Ты экспериментировала и пытала, чтобы подставить отца? Помоги мне разобраться. Помоги мне совместить тебя с Энни, в которую я влюбился.

— Все равно ничего не вышло. — Она вздохнула, голос звучал отстраненно. — Пусть лицемеры платят.

— Энни, что ты такое говоришь? Что не вышло?

Она дернула руку, не яростно, но достаточно резко, чтобы высвободить ее. Ноутбук остался у меня.