Река открылась треугольником светящегося зеркала, врезанным в причудливую раму из соединяющихся внизу склонов разложины и сопок дальнего берега. Зеркало играло, зыбилось, словно кто-то приноравливался так поймать им лучи солнца, чтобы по сине-зелёным сопкам заметался весёлый «зайчик». Придерживаясь за кривую сосну на склоне, Пряхин долго смотрел по сторонам. Наконец сказал, словно хвастался драгоценной собственностью:

— Ингода. Хор-роша речка, а? Дальше она ещё лучше станет, как с Ононом сольется. Ниже по течению Шилкой её зовут. В одно название не уместилась, красавица!

Цепляясь за кусты малинника, они спустились к реке. Следы сапог потерялись было на гальке, но влажная песчаная отмель чуть правее не позволила им исчезнуть вовсе.

— Вверх по реке подался.

— Я же говорил вам, Иван Александрович! — не утерпел Костя.

Пряхин промолчал. Напомнив о своей проницательности, Костя продолжал тоном не умеющего ошибаться человека:

— Теперь всё дело в скорости. Рысью он не побежит, с пустым брюхом рысью не бегают. А рюкзачка с бутербродами у гражданина не наблюдалось. Так что придётся нам с вами поднажать.

— Придётся, — без воодушевления согласился горный инспектор и предложил перекусить. Костя, так кстати напомнивший о бутербродах, не стал отказываться.

Поев, Иван Александрович попросил студента вырезать палку — «батожок». Костя раскрыл нож, с которым не расставался в путешествиях, поискал глазами подходящее деревцо.

— Вон сосенка стоит, — подсказал горный инспектор.

Вырезанную палку он подкинул на руке, примеряясь к её тяжести, удовлетворенно хмыкнул и только тогда поднялся.

Следы сапог перестали попадаться на глаза. Но справа громоздились скальные обрывы сопок, слева шумела река. Оставались две дороги — вниз по реке и вверх. Вниз «геологу» как будто незачем поворачивать? Значит, можно идти вперёд, не особенно присматриваясь к следам.

Теперь передовым вышагивал Костя, куда более лёгкий на ногу. Путь пролегал по камням и галечным россыпям. Пряхин то и дело отставал, то привлеченный слишком уж соблазнительной веткой малины, то высматривая дорогу поудобнее. Студент недовольно крутил головой, но поджидал товарища.

Вдруг он стремительно вскинул руку знакомым уже Пряхину жестом.

— Ти-ше…

Из-за каменистого мыска, поросшего ивняком, выставляла черный нос лодка. На реке против неё торчала из воды окрашенная суриком веха с примотанным на конце пучком прутьев. Веха то наклонялась, прижимаемая течением, то силилась встать прямо.

Подошедший Пряхин понимающе закивал:

— Бакенщик. Идёмте, идёмте…

За скалой стояла выбеленная известкой избушка. Возле, на красно-белом полосатом столбе с перекладиной наверху, ветер колыхал красные шары и треугольники. В желтом сухом песке купались куры. Широкую спину их хозяина, одетого в защитную гимнастёрку, удалось разглядеть не сразу. Пристроившись в тени за избушкой, он вязал сеть. Рядом, прислоненное к кусту смородины, стояло двуствольное ружье.

— Бог в помощь, — по-старинке приветствовал Иван Александрович бакенщика.

— Здравствуйте, — степенно ответил тот, пытливо рассматривая пришедших. Пряхин открыл было уже рот, чтобы объяснить вторжение, как вдруг Костя наступил ему на ногу и отчаянно скосил глаза. Следуя этому молчаливому указанию, горный инспектор увидел приклеившийся к камню окурок папиросы.

В зубах у бакенщика дымилась кривая трубка.

Иван Александрович поперхнулся приготовленными словами.

— Сеть вяжете? — глядя не на сеть, а на ружье, спросил Костя, чтобы начать с чего-то.

— Ай не видишь?

— А как рыбка ловится?

— Как смогеш поймать. Ну, ещё чего?

Костя растерялся. За окурком на песке, дерзкой нелюбезностью бакенщика и его ружьём угадывалось недоброе.

— Да ничего больше…

— Глазы бы мои на вас не смотрели, — сказал бакенщик, и брови его сдвинулись к переносице, занавешивая глаза. — Прямо житья не стало. Говорю — бесполезные ваши труды. Нет у меня самоловов, ау!

Он развел руками, смешно растопыривая при этом пальцы.

Бывалый Пряхин угадал причину дедова недовольства.

— Мы самоловами не интересуемся, старина…

— Тёще своей скажи. Я рыбнадзор, что твой кобель, за версту чую. Моторку-то, поди, под шиверой кинули? Понапрасну старались, паря! Учён!

— Верно тебе говорю, — начал было горный инспектор, но старик отмахнулся только:

— Иди-кось ты…

— Грамотный? — теряя терпение, спросил Пряхин.