Дойдя до своей палаты, Карл зашел и, не включая свет, рухнул на кровать прямо в одежде. В коридоре продолжалась какая– то мышиная возня, но она его совершенно не тревожила. В голове хороводом кружили сегодняшние события, и он до сих пор не мог понять, что же его больше угнетало. Происшествие на дороге или то, что в скором времени ему придется адаптироваться к новой обстановке. – «А Хильда? Я так ее и не увидел. У нее ведь сегодня день рождения».

Неожиданно тишину прервал звонкий грохот, донесшийся из коридора. Карл, моментально отреагировав, вскочил с кровати. За время «лечения» здесь он научился сначала реагировать, а потом думать. По-другому выжить было довольно трудно. Растревоживший весь госпиталь шум, судя по характерному звуку, издал перевернутый железный стол, на который возле процедурной складывали медицинские инструменты для последующей стерилизации.

– Чья это работа? – эхом по галерее коридора разнесся гневный голос фрау Майлендер, – вам что, энергию некуда девать?

– Ну, чего молчите, – не унималась она, – среди вас, что, одни трусы, и никто не в состоянии признаться?

– Это я, – после долгой паузы послышался чей-то почти детский голос, – извините, я не нарочно.

– Неужели??? Жаль, только доктор Кох в это вряд ли поверит. Следуйте за мной. А вы, – обратилась она именно к тем, кто и толкнул бедолагу на стол, – живо по палатам.

– «Еще один кандидат на экстренную выписку. Хоть не так обидно будет завтра одному выметаться». – Все это вранье по поводу того, что человеку не доставляют никакого облегчения неприятности других. Доставляют, и еще как. Особенно когда человек тебе совершенно незнаком, а ты среди общего благополучия испытываешь какие-либо лишения. В этот момент ты как будто бы делишься с ним своей ношей, которая от этого, правда, нисколько не становится легче. Но, тем не менее, чувство самообмана делает все возможное, чтобы уменьшить моральный дискомфорт.

Собираясь обратно лечь в кровать, он случайно обратил внимание на то, как прямо к нему в окно заглядывает луна. Она была необычайных размеров, и если присмотреться, можно было увидеть точки кратеров на ее пепельно-шершавой поверхности. Завороженный этим зрелищем, Карл подвинулся ближе к окну и, свесив ноги, принялся наблюдать за великолепным зрелищем.

Яркая полоска света ночного освещения на секунду отвлекла внимание от созерцания небесного светила. В комнату кто-то вошел, моментально прикрыв за собой дверь. Все это произошло так быстро, что он даже не успел разглядеть своего полуночного гостя, который, затаившись в темном углу, не решался подойти ближе.

Карла почему-то совершенно не тревожила эта загадочность, подсознательно даже разжигая какой-то странный интерес к тому, что же будет дальше. Не в силах что-либо рассмотреть, он повернулся спиной к нежданному гостю, делая вид, что продолжает любоваться ночным небом.

Сзади послышались тихие шаги. Они были очень осторожными, почти беззвучными, словно у кошки, охотящейся за голубем, неторопливо и грациозно передвигающей лапками. Шаги остановились, и теплые, нежные руки легли ему на плечи, медленно опускаясь на грудь. – «Это, наверное, и есть второй сюрприз, о котором упоминал доктор. Никогда бы не подумал, что его слова сбудутся буквально».

Мягко прижавшись всем телом, ночная гостья повалила его на кровать, вскоре положив на обе лопатки. Он же в свою очередь совершенно не сопротивлялся этому «насилию». Сладкое предчувствие эйфории пьянило голову, расслабляя тело и погружая в мягкое чувство приближающегося блаженства.

– Как же я по тебе скучала.

– Я тоже.

Указательный пальчик лег ему на губы.

– Больше никаких слов.

Ее распущенные волосы накрыли их шатром, скрывая поцелуй от любопытной луны. Все это было так пьяняще, что на мгновение ему даже не поверилось в реальность происходящего. Но блеск огромных карих глаз быстро вернул к приятной действительности.

8 мая 2004 года.

Санкт-Петербург,квартира Андрея Коваленко

Негромкий стук нисколько не привлек внимания хозяина комнаты. Тогда, не дождавшись ответа, Тимофеевич, слегка приоткрыв дверь, как обычно просунул голову в дверной проем. Быстро пробежав глазами по комнате, он отыскал «жертву», которая, не обращая ни малейшего внимания на беспардонное вторжение, сидела на полу перед телевизором и внимательно смотрела черно– белую хронику Второй мировой войны.

– Опять ты с утра до ночи свою «Дискаверю» смотришь, – с присущим всем старикам упреком проворчал он. – И не жалко тебе здоровье-то свое гробить. Скоро будешь таким, как я…

Старик было потянулся к очкам, висящим на шее, но, видя, что «жертва» на него никак не реагирует, на секунду задумавшись, предпринял «обходной маневр».

– Андрейка, Андрейка-воробейка, – с наслаждением произнес он, предвкушая в скором времени бурный всплеск эмоций от хозяина имени, который на слух не переносил, когда к нему так обращались.