– Ну а вы сами? – не отставал Иван.

– Я-то? Опасалась его поначалу.

– Это почему же?

– Опасалась, и все! И вообще. О покойниках плохо не говорят.

– Ты, мать, что-то темнишь, – заметил Толик. – То все вертелась около него, а теперь почему-то «опасалась».

– Казалось: не нашей он веры, вот и весь мой сказ.

– Не нашей… А чьей же? – не отставал Толик.

– Не хочу говорить об этом.

– Погоди, мать. Давай разберемся. Что значит не нашей? Ведь он не мусульманин был, не иудей…

– А разве только эти веры существуют?

– Ну, еще буддизм, индуизм там… Но это уж больно экзотично.

– Не то говоришь.

– Я тебя, мать, не понимаю.

– Не понимаешь?! Ладно, скажу. Я считала: он – посланец ада!

– Ну, ты даешь! – засмеялся Толик. – Нечистую силу в своем доме обнаружила!

– Опасались, это поначалу, – не отставал Иван. – А потом? Потом-то вы к нему как относились?

– И потом также, – засмеялся Картошкин.

– Замолчи, Толя! Хватит! Человек только что умер, а мы его обсуждаем, по кусочкам раскладываем. Может, он еще тут? Слышит нас. Как бы там ни было, мы должны его похоронить.

– Правильно, – подтвердил Толик. – Именно мы и должны.

Когда Людмила Сергеевна Плацекина узнала, что муж застрелил ее главного, как она считала, врага, она вначале не поверила. Миша, как она считала, был чуть ли не главным приверженцем этого Шурика, и вдруг прикончил собственными руками. Но весть принес всеведущий завхоз Кузьмич, причем через пятнадцать минут после убийства. А Кузьмич находился в курсе всего происходившего в Верхнеоральске.

– Как есть прихлопнул! – горячо рассказывал старик, в упоении от собственной информированности, потирая костлявые ручонки. – Все обойму всадил! Восемь пулек!

– Где же это случилось? – замирая, спросила Людмила Сергеевна.

– Да уж известно где. У Картошкиных во дворе.

– И Дашка при этом присутствовала?

– Дочурка ваша? Естественно.

– А Миша? Он где же?

– Муженек ваш? Так арестован солдатиками. В съезжую привезли. Ну, где вы допросики чинили. Сейчас в ей и находится. И тело этого, убиенного, там же. Солдатики, понимаешь ли, в недоумении. Не знают, что дальше делать.

– Я сейчас туда подъеду, – заявила Людмила Сергеевна.

– Непременно подъехать надо, – одобрил Кузьмич. – А то как же без начальства.

Через пять минут глава города была во временной комендатуре, или как назвал ее Кузьмич – «съезжей», располагавшейся в здании горотдела милиции. Первое, на что Людмила Сергеевна обратила внимание, был труп Шурика, лежавший прямо на асфальте возле крыльца. Она подошла поближе и дотронулась носком туфли до правой руки покойника.

«Нужно бы убрать его отсюда. На такой жаре тело мигом раздует», – пришло в голову.

– Почему убитый находится здесь? – строго спросила Людмила Сергеевна у топтавшегося рядом с телом солдата, не то часового (хотя зачем охранять мертвеца), не то просто со скуки пришедшего посмотреть на убитого.

– А я откуда знаю, – непочтительно отозвался тот. – Привезли и бросили.

– Я глава города Плацекина. Приведите старшего.

Появился прапорщик в расстегнутом кителе. Он что-то жевал на ходу.

– Отправьте тело в городской морг, – распорядилась Людмила Сергеевна, – а меня отведите к задержанному.

Когда Людмила Сергеевна вошла в камеру, Плацекин сидел на откидных нарах, тупо уставившись в противоположную стену. Услышав звук открывшейся двери, он повернул голову в ту сторону, но лицо его абсолютно ничего не выразило.

– Здравствуй, Миша, – произнесла Людмила Сергеевна.

Плацекин молча кивнул.

Тут супруга хотела сообщить, как она благодарна мужу за разрешение всех ее проблем, сказать, что он поступил именно так, как и нужно было поступить, и вообще, броситься ему на шею и облобызать на радостях, однако, увидев лицо Плацекина, воздержалась от столь бурных проявлений собственных чувств. Вместо этого она промолвила:

– Ты свободен, Миша.

Плацекин поднялся и, не глядя на Людмилу Сергевну, молча проследовал к выходу из камеры.

– Дашка куда-то пропала, – произнесла ему в спину супруга. – Найди ее, пожалуйста.

– Постараюсь, – безучастно произнес майор.

Разобравшись, как она посчитала, с самыми первоочередными делами, Людмила Сергевна отправилась на службу, где занялась текучкой. Первым делом она позвонила начальнику тюрьмы, подполковнику Пантелееву, горячо поблагодарила его за помощь и сообщила, что его молодцы выполнили свой долг, и теперь надобность в их помощи отпала.