Полутораглазый стрелец
вернуться

Лившиц Бенедикт Константинович
Шрифт:

ЖЮЛЬ СЮПЕРВЬЕЛЬ

268. ОЛЕНЬ

Только трону я коробку Из сосны высокоствольной, Как застынет в чаще леса, Глядя на меня, олень. Отвернись, олень прелестный, Продолжай свой путь безвестный: В темной жизни человека Не поймешь ты ничего. Друг мой нежный, друг мой робкий, Чем могу тебе помочь, Через щель моей коробки Устремляя взоры в ночь? Просекой твои зеницы В глубь вселенной залегли. Тонкие твои копытца — Целомудрие земли. В день, когда морозы злые Небо льдом скуют, как пруд, Все олени побегут Из одних миров в другие.

ФРАНСИС КАРКО

269. КИСЛО-СЛАДКАЯ ПЕСЕНКА

Ах, я люблю тебя! А ты, Ужель ты не в моих поэмах? Зима приводит сонм упрямых Скорбей, чернее черноты. Акации дрожат сторожко, Лишь ветром тронет их слегка. Ты грелась, сидя без сорочки, Вся голая, у камелька. Холодный ливень бился в стекла; Дрова шипели, чуть горя… Я жду, чтоб мутная заря Опять в моем окне возникла!

ТРИСТАН ДЕРЕМ

270.

Мы ждали героинь, уснувших В тени крушин зазеленевших, Иль сладко дремлющих на ложах Из лилий и из веток рыжих, И мы воспели б напоследок Их губы, пыл их лихорадок, Чтоб, с нашей юностью покончив, Сказать потомству, как изменчив Весь облик, как коварны речи И плачи этих Беатриче.

ПЬЕР РЕВЕРДИ

271. ТРИУМФАЛЬНАЯ АРКА

Весь воздух просверлен В гнезде И на изгибе Над хриплым флюгером близ труб, И этот клад Еще извивов ряд И время чуть задето, Когда летит авто там где-то вдалеке, На стыке островов Бесследно на тропе больших течений ночи Гремят бубенчики средь улицы, И шум, Проходит шествие, Иль эта кавалькада Кортеж под аркою круглящейся небес? Стрела колеблется, отодвигая Историю и всех, кого забыть легко.

ЖАН КОКТО

272. ПЕРНАТЫЕ В СНЕГУ

Пернатые в снегу меняют признак пола. Родителей легко ввели в обман халат Да страсть, что делает Элизу невеселой: Мне ребус бабочек яснее всех шарад. Я прыгну на тебя, личина, и узнаю В тебе то пугало, что флейтой я пленял; Солдатик мой, в твоих романах я читаю Про вишенник в цвету, про майский карнавал. Пастель и пастораль — не твой ли шлак, Людовик Шестнадцатый? — но мак надгробье нам слагал; Воспоминания на углях цвета крови Кропают траурный и нежный мадригал. Как сани русские — открытье для волчицы, Быть может, твой, Нарцисс, бесчеловечный пыл — Не преступление? И кто же поручится, Что сгинул след волны, где руку ты омыл?

273. СПИНА АНГЕЛА

Ложной улицы во сне ли Мнимый вижу я разрез, Иль волхвует на панели Ангел, явленный с небес? Сон? Не сон? Не труден выбор: Глянув сверху наугад, Я обман вскрываю, ибо Ангел должен быть горбат. Такова по крайней мере Тень его на фоне двери.

ПОЛЬ ЭЛЮАР

274.

Твой златогубый рот мне дан не ради смеха, И лучезарных снов твоих так дивен смысл, Что в годовых ночах, в ночах смертельно юных, В малейшем шорохе звучит мне голос твой. В деннице шелковой, где прозябает холод И сладострастие опасно бредит сном, В руках у солнца все тела, едва очнувшись, Боятся обрести опять свои сердца. Воспоминания зеленых рощ, туманы, Куда вступаю я… Закрыв глаза, тебя Всей жизнью слушаю, но не могу разрушить Досуги страшные, плоды твоей любви.

275. РАВЕНСТВО ПОЛОВ

Твои глаза пришли назад из своенравной Страны, где не узнал никто, что значит взгляд, Где красоты камней никто не ценит явной, Ни тайной наготы тех перлов, что блестят, Как капельки воды, о статуя живая. Слепящий солнца диск — не зеркало ль твое? И если к вечеру он никнет в забытье, То это потому, что, веки закрывая, Любовным хитростям ты веришь дикаря, Плотине моего недвижного желанья, И я беру тебя без боя, изваянье, Непрочностью тенет прельстившееся зря.