Мы распределили обязанности между собой. Для вручения резолюции Байсеит и Жумабай идут к уездному комиссару Петрову, я иду к солдатам гарнизона и выступаю с коротким докладом, два других товарища направляются в русский комитет и тоже дают разъяснения по нашей резолюции, еще двое должны оставаться на квартире Асылбекова и писать лозунги. Дуйсембаев, Серикпаев и еще несколько человек должны пойти на базар, где с утра собирается городская казахская беднота, там выступить, зачитать резолюцию, призвать народ к демонстрации и увлечь за собой.

Распределив обязанности, поздно ночью мы разошлись.

Утром каждый отправился выполнять свое задание.

В гарнизоне солдаты заявили о своей солидарности с нами. Заручившись поддержкой, мы спешно направились к месту сбора. Уездный комиссар, услышав о нашем намерении расформировать комитет, пришел в ярость. «Не позволю! Прекратите сейчас же! Если устроите демонстрацию, арестую всех до единого!»— кричал Петров.

К месту нашего сбора стал стекаться народ. Прибежал какой-то проходимец, явно подосланный комитетом:

— Ойбой, в комитет явились четыре милиционера с оружием, сам уездный комиссар и еще двое русских! — завопил он.

— Пусть идут сюда. От своего намерения мы не откажемся!

Мы решительно вышли на улицу с лозунгами. К нам примкнула большая толпа, состоящая в основном из городской бедноты.

Все члены комитета при нашем приближении разбежались через двери подвального помещения. Навстречу нам вышел комиссар Петров и начал защищать права комитета. Двое наших отчаянно с ним заспорили, горячо обвиняя комитет в ошибках, в его неправильной линии. Эти два наших жигита (Хусаин Жалмагамбетов, а другого не помню) недавно прибыли из степи, знали тамошнее положение и потому горячо и страстно схватились с уездным комиссаром. Я их поддержал.

Рядом с комиссаром появился ответственный секретарь акмолинских эсеров. Он спокойно, солидно, как опытный руководитель и оратор, вступил в разговор и начал нас успокаивать. Насколько умеренно говорил эсеровский представитель, настолько несдержанно вел себя комиссар. Он бушевал как пожар. В конце концов, смирив свой гнев, комиссар попросил у нас отсрочки на пятнадцать дней, чтобы за это время провести перевыборы казахского комитета.

Мы разошлись.

После этой шумной демонстрации комитет окончательно потерял свой авторитет в глазах народа. Люди понимали, что такому комитету теперь грош цена в базарный день.

Прошло пятнадцать дней, но комиссар и не думал проводить перевыборы. Тогда мы снова начали борьбу с комитетом. На людном базаре выступил с речью Рахимжан Дуйсембаев. Он убедительно доказывал народу, что комитет создан для пользы баев, волостных и их приспешников, но не для народного блага.

— Разогнать их силой! — послышались возгласы, и толпа снова двинулась к дому, где находилась канцелярия комитета. Но члены его опять благоразумно скрылись. У запертой двери нас встретил старик хозяин.

Толпа разошлась…

В ноябре мы получили телеграмму, возвестившую, что в Петрограде свергнуто правительство Керенского и что власть перешла в руки большевиков.

После Октябрьской революции общественно-политическая жизнь в Акмолинске забурлила, как в медном котле.

Участились собрания, митинги, возобновились горячие споры.

В открытой борьбе за создание акмолинского Совета русские и казахские товарищи шли рука об руку. С нами были Дуйсембаев, Асылбеков, Серикпаев, Нуркин, Бекмухамметов (Нургаин), Адилев, Хандельдин Ували, Гиззатуллин, Кошербай и другие; солдаты гарнизона — Монин, Кривогуз, Лозной, Коломейцев, Репшнейдер, рабочий Экибастузского завода Бочок; член партии левых эсеров адвокат Трофимов, учитель семинарии Горбачев и левый эсер Мартлого.

Проводили множество собраний и митингов. Противником установления власти Советов оказалось все без исключения русское казачество. Упорно сопротивлялись, не признавая власти Советов, баи, потомственные дворяне, офицеры; против нас выступал казахский комитет как единомышленник партии алаш. Хотя правительство Керенского было ликвидировано, но его акмолинский комиссар Петров продолжал находиться у власти.

Словом, противников была тьма, а нас очень немного.

Согласно решению Оренбургского съезда, руководимого Букейхановым, во всех уголках Казахстана организовалась партия алаш. В губерниях и уездах открылись ее комитеты. Во всех газетах, кроме «Тиршилик», была опубликована ее программа. Газеты печатали восторженные статьи, пели хвалебные гимны партии алаш, программа которой складывалась из лоскутьев меньшевистской, эсеровской и кадетской программ.

Свою пустозвонную программу алаш не могла провести в жизнь до тех пор, пока не получила поддержки Колчака.

Все интеллигенты-националисты до небес поднимали Алихана Букейханова, считая его мудрым и законным лидером всей алаш. Они не жалели сил и средств для доказательств своей правоты и готовы были топать ногами на инакомыслящих.

Букейханов прибыл на Сибирский съезд, побывал в Омске и в Семипалатинске, выступал с речами. Образованные господа, маститые националисты, торгаши-коммерсанты, учащаяся молодежь — байские сынки, выйдя на дорогу, с почетом встречали Букейханова.