Иси знал диалекты Самоцветных городов получше Очибы, но и он был слабоват по этой части. Однако кое-как передать послание ему удалось.

— Капитан и Лейтенант хотят, чтобы ты знал: пленник Копченый погиб.

— Погиб! Ты хочешь сказать — он мертв?

— Как камень, — сказал Очиба.

Я невольно припомнил весьма резвые камни, с которыми встречался задолго до того, как к нашей шайке присоединились эти нары, но говорить ничего не стал. В наши дни мало кто помнит Равнину Страха.

— Он убит, — пояснил Иси, полагая, видимо, что я не врубился.

Некоторое время я стоял с отвисшей челюстью, потом сказал:

— Пойдем-ка найдем местечко, где можно потолковать спокойно.

Я подхватил воронобой и отвел парней подальше, туда, где никто не мог нас подслушать.

— Давайте поподробнее.

Усовершенствованный шест можно было не брать. Воронами поблизости и не пахло.

— Его нашли с перерезанным горлом, — пояснил Иси.

— Как это могло случиться? Кто-то должен был перебраться через Сингха, и Длиннотень, и Ревуна. , или… Его ведь убили в конуре, так? Он не выбрался?

— Он находился в заточении.

— Надо полагать, убийцу не поймали?

Всякий раз, когда речь шла о подлом убийстве, мне на ум в первую очередь приходили Нарайян Сингх и его приятели с разноцветными шарфиками. Но Обманники никогда не проливали крови. Нарайан не сделал бы этого даже ради самозащиты.

— Нет.

— А мы знаем, кто убийца?

— Нет.

— Ладно, иду.

Я направился в лагерь, на ходу выкликая имена своих офицеров и сержантов:

— Фонарь! Рыжий! Магарыч! Клу! Бадья! Все не так страшно, — заявил я, — просто маленькая тревога. Придется малость повременить с игрой в тонк. Все должны быть в полной готовности!

Я осушил еще пинту воды, а потом пожертвовал такое же количество духам земли.

— Иси. Очиба. Пойдем.

Тай Дэй встрепенулся, подхватил бамбуковый шест и, используя его как посох, потащился за мной. Он следовал своим представлениям о долге, невзирая на симпатии и антипатии, не говоря уж о таких мелочах, как слабость или головная боль.

Дядюшка Дой прикоснулся к рукояти Бледного Жезла, словно желая убедиться, что меч не покинул его, и с трудом поплелся за нами. В это утро он выглядел усталым и очень старым.

— На кой хрен ты сюда притащился? — проворчал Костоправ, тоже выглядевший и усталым, и постаревшим. — Все равно ведь ничего не можешь поделать.

— Я знал Копченого лучше, чем кто бы то ни был. Я подумал…

— Пустая трата времени. Окажись ты близко, может, тебе и удалось бы догнать его дух. Я удивился:

— Не имело смысла.

— Еще как имело. Кто-то не хочет, чтобы за ним шпионили.

Я начал было протестовать, уверяя, что о Копченом никто и знать не знал, но тут же заткнулся. Старик не был настроен вести дебаты. Я спросил:

— А что говорят остальные? — Надо полагать, их уже расспрашивали, и с немалым рвением.

— Никто ничего не видел. Никто ничего не знает. Но, как мне сдается. Ревуну кое-что известно. И он боится, как бы кто-то не явился за ним.

— В таком случае для него же лучше поделиться своими догадками с нами.

Я знал, что пытками из чертова коротышки ничего не выжать.

— Госпожа сказала ему то же самое. Он обдумывает ее предложение.

— А ведь это возможность переманить его на нашу сторону.

— Как я уже сказал, Мурген, тебе нет надобности трепыхаться. Мы здесь почти такие же прыткие, как ты. И разберемся, что к чему, хоть может и не так быстро.

— Не сомневаюсь. Ты слышал, что вытворяла этой ночью Лиза Боулак?

— Форвалака? Нет. О чем ты толкуешь?

— Она чуть не взбесилась, когда мы с Тай Дэем проходили мимо клетки.

— Такое случается с ней время от времени. Госпожа полагает, что в такие моменты животное начало берет верх. Ей, должно быть, нужен самец.

Я заметил дядюшку Доя, подошедшего уже после начала нашего разговора. Он все равно не понимал, о чем мы с Костоправом толкуем.

— Тай Дэй сказал что-то в этом роде.

— Возможно, этот малый и не такой дурак, каким кажется. Старик произнес это, глядя на дядюшку, и я так и не понял, кого из двоих он имел в виду.

— Как наш найденыш?

— Дрема? Дремлет.

— Шутники у нас идут на растопку.

— Что? Какие шутки? Ты спросил — я доложил. Малец спит. Лопает, ежели дать ему в руку ложку и показать, как совать ее в рот. Пялится по сторонам. Но в основном дрыхнет.