— Нет, — ответил представитель Министерства обороны. — В колодце темно. Фонари использовать нельзя — террористы заметят свет и догадаются о готовящемся штурме.

— Пусть используют ПНВ.

— Мне кажется, — весомо предложил военный, — что будет гораздо проще отправить туда группу «Тайфун». Если пролом обнаружится, они блокируют магистраль и тем самым перекроют террористам последний путь к отступлению. Штурм все равно планировалось проводить тремя группами. «Тайфун» задействован в нем только в качестве страховки. Как группа прикрытия.

— Хорошо, — согласился командующий. — Отдайте соответствующие распоряжения.

Шептун набрал код на клавиатуре скремблера.

— «Москва-шесть», я — «Осень».

— «Осень», слышу тебя, — тут же откликнулся собеседник.

— Я сообщил остальным, они спускаются. Ребята, у меня неутешительные новости. Власти таки решили взять вас штурмом. Они уже знают о вентиляционной отдушине. Сейчас выясняют, какие коммуникации подходят к ней вплотную. Минуты через три они все поймут. Немного осталось. — В трубке повисло тяжелое молчание. — Эй, вы слышите меня?

— Слышим, слышим, «Осень», — ответил Чубчик. — Доложи обстановку.

— Пока в метротоннеле две группы: «Молния» и «Смерч». Группа «Гроза» блокирует вентиляционный колодец. Группа «Тайфун» должна перекрыть нейтральную линию. Вперед они продвигаться не станут, пока «Смерч» не пробьется через завал, но работают быстро, черти! В любом случае, ребята, у вас есть минут пятнадцать-двадцать, чтобы организоваться как следует.

— Спасибо, браток, за хорошее известие, — хмыкнул Чубчик. — Только, боюсь, у нас возникла проблема. Во-первых, у нас на четверых всего один ПНВ, а во-вторых, оружие Айсберга и Белоснежки осталось под завалом.

— Да нет, проблема у нас возникла гораздо раньше. А если серьезно, пушки вам сейчас не очень понадобятся. Везение — больше. Пробирайтесь наверх. Действуйте по плану. Там мы вас встретим, как оговорено.

— Если повезет, — последовал ответ. — Ладно, будем поддерживать связь. Отбой.

Убрав переговорное устройство, Чубчик потер лоб.

— Значит, так, фонарем нам пользоваться нельзя. Эти придурки где-то поблизости, во всяком случае свет фонаря увидят точно. Остается ПНВ. — Он стащил прибор с головы и протянул Белоснежке. — Держи, ты у нас снайпер, тебе нужнее.

Осторожные пальцы коснулись его рукава, пробежали вниз, до кисти, нащупали прибор ночного видения.

— А ты? — спросила девушка.

— Я буду, если что, по вспышкам ориентироваться. Но, может быть, и не понадобится. Бегемот!

— Я здесь, — откликнулся тот.

— Посади-ка Айсберга так, чтобы эти парни его видели. Не дай бог, расчухают, что наш Илья Муромец еле дышит.

— А вы?

— А мы с Белоснежкой прикроем ребят. Они уже спускаются.

— Слышал? — Леденец повернулся к Ватикану. — Они живы, да еще и с камешками.

Ватикан пожал плечами:

— Ну и что? Думаешь, если придется тащить эту тушу, то мы сумеем уйти? Ничего себе дела. Волочь Айсберга да еще тащить за собой этого кретина Бегемота. Ну уж нет, плевать мне и на Хоря, и на камни, и на этого дурака Чубчика. Никто его лезть туда не заставлял. Сам вызвался, пусть теперь хлебает го…о большой ложкой. Не знаю, как вы, а лично я сболчиваю.

— Бросай трос, — спокойно приказал Леденец. — Давай. Ты пойдешь первым. И не надо больше открывать рот, понял? — Глаза его неожиданно сумасшедше расширились, он наклонился вперед и выдохнул жарко Ватикану в лицо: — Прикуси, мать твою, свой вонючий язык! Еще раз откроешь пасть, сверну шею, понял? Надоело мне твои дерьмовые глупости слушать.

Ватикан отступил на шаг назад. В зрачках Леденца он увидел бешенство, смешанное с жуткой психопатией смерти. Ощущение страха, нахлынувшее на него, было всепоглощающим и ирреальным. Примерно такой же страх он испытал когда-то давно, читая гоголевский «Портрет». В следующее мгновение Леденец уже улыбался по-приятельски, открыто.

— Значит, так, Ватиканчик, сейчас бросаем трос, и ты спускаешься первым. За тобой — Дофин. Потом — я. Шептун сказал: ребята внизу нас прикроют. Я прикрою вас здесь. Повешу взрывчатку пока заодно. Давайте, работаем, парни. Времени у нас совсем мало. Пошли.

— Нас положат, — угрюмо буркнул Ватикан. — Всех. Никто не уйдет.

— Да не дрейфь! — Леденец вдруг озорно подмигнул ему. — Ничего страшного. Говорят, там, на небе, не так уж и плохо. А ты ведь не надеешься жить вечно, правда?