Черчилль всегда был человеком дела. В начале 1912 года, во время визита на военную авиабазу в Истчерче, он неожиданно для всех попросит одного из пилотов дать ему начальные уроки пилотирования. Спустя годы он напишет: «Воздух очень опасная, ревнивая и слишком требовательная любовница. Посвятив себя ей однажды, многие оставались верными ей до конца, наступавшего, как правило, задолго до прихода старости». [267]

Сам же Уинстон, всегда привыкший принимать вызовы с открытым забралом, был не из тех, кого могла испугать «требовательная и ревнивая любовница». Первым пилотом, с которым Черчилль поднимется в воздух, станет двадцатитрехлетний Спенсер Грей, потомок герцога Грея, который провел в 1831—1832-х годах реформу избирательной системы в Великобритании. Позже Уинстон вспоминал, что сначала ему было немного не по себе, но, поднявшись в воздух, он испытал «счастливое ощущение полета».

«Я был немало удивлен, — напишет Черчилль в своем эссе „В воздухе", — когда, оторвавшись от земли, не испытал ожидаемого чувства головокружения. Несмотря на успешный взлет, мое воображение продолжало в самых подробных деталях рисовать картины крушения и аварии. По своему незнанию и невежеству я хотел, чтобы это произошло над какой-нибудь мягкой водной поверхностью. Но, несмотря на все мои страхи, наш первый полет прошел успешно». [268]

В дальнейшем Уинстон продолжит полеты, вызывая искреннее восхищение британских пилотов.

— Сейчас самолеты хрупки и ломки, но, поверьте мне, настанет день, когда они, став надежными, будут представлять огромную ценность для нашей страны, — заметит как-то Черчилль прославленному летчику Айвону Кортни, который выражал опасение, что член кабинета министров подвергнет себя риску. [269]

Черчилль будет одним из первых, кто станет использовать при управлении самолетом различные технические новинки. Как только разработают специальные наушники для общения между пилотами, Уинстон сразу же возьмет их на вооружение, хотя, как вспоминает Айвон Кортни, «пилоты старой закваски» больше полагались на остроту слуха и собственные голосовые связки.

Однажды увлечение всем новым едва не стоило ему жизни. В те годы приборы для определения воздушной скорости только стали вводиться и были далеки от совершенства. Неудивительно, что большинство пилотов больше доверяли собственному опыту и определяли скорость, глядя за борт. Уинстон же следил только за показаниями прибора, не обращая внимания на все остальное, и как-то настолько увлекся воздушным спидометром при заходе на посадку, что совершенно забыл сбавить скорость. Если бы не второй пилот, катастрофа была бы неминуема. [270]

В 1912–1913 годах Черчилль с воодушевлением берет уроки пилотирования, совершая порой до десяти вылетов в сутки. Много позже Уинстон будет вспоминать:

— Начав свою летную деятельность из чувства долга, восхищения и любопытства, я продолжил ее из-за того чистого счастья и удовольствия, которое она мне доставляла. [271]

Первый, с кем Черчилль поделится своими впечатлениями, станет его жена:

— Дорогая, мы провели сегодня необыкновенно веселый день в воздухе…

— Да, дорогой?

— Сначала мы отправились на военную авиабазу в Истчерч, где нашли дюжину самолетов. Мы все решили подняться в воздух…

— Да?

— Во время полета я пересек реку и отправился на другую авиабазу на острове Грейн — это было великолепное путешествие. На острове Грейн мы нашли еще целую кучу гидросамолетов, и все в превосходном состоянии…

— А как же обед?

— Прервавшись на обед, мы продолжили инспектирование гидросамолетов. Так что вечером я успел еще осмотреть судовые верфи в Ширнессе…

В этот же день Черчилль совершит свой первый полет на дирижабле и, понятно, не сможет не поделиться своим восторгом с любимым человеком:

— Клемми, а еще я летал на дирижабле. Это удивительное транспортное средство. Им так легко управлять, что мне даже в течение целого часа разрешили побыть первым пилотом. [272]

Хорошо зная своего супруга, Клементина улыбнется его мальчишескому задору и протянет Уинстону пепельницу. В который уже раз его брюки оказались испорчены из-за сигарного пепла.

Каким же учеником был Уинстон? «Очень проблемным», — считают современники.

— Он был хорош в воздухе, — замечает один из очевидцев, — но вызывал большие опасения во время взлета и посадки. [273]

Другие также вспоминают о его замедленной реакции и излишней эмоциональности.

— Черчилль слишком нетерпелив, чтобы быть настоящим пилотом, — утверждал полковник Тренчард, ставший впоследствии маршалом авиации. [274]