Неудивительно, что после покупки Чартвелла Клементина будет потрясена поступком своего мужа. Спустя годы она признается младшей дочери Мэри:

— Данный инцидент стал единственным в нашей долгой совместной жизни, когда Уинстон повел себя неискренне по отношению ко мне.

Оправдывая своего отца, Мэри заметит:

— При покупке Чартвелла отец был небезразличен к чувствам матери, наоборот, он искал ее одобрения еще до совершения столь важного шага в своей жизни. К тому же он не сомневался, что сможет привить ей любовь к столь дорогому для себя месту. [386]

Уговоры не заставили себя долго ждать. Уловив подходящий момент, Черчилль тут же обратился к своей жене:

— Моя любимая, не переживай по поводу денег. Главной целью нашей политики является стабильность. Теперь Чартвелл — наш дом. Мы должны приложить все усилия, чтобы прожить здесь долго и передать его в руки Рандольфа. Постараемся сделать его настолько уютным и очаровательным, насколько это будет возможно, учитывая, конечно, наше финансовое положение.

— Уинстон, прошу тебя…

— Дорогая, мое сердце переполнено любовью к тебе. Мне больше всего хочется видеть тебя счастливой и защищенной. Ради этого я готов работать на всех направлениях с безрассудной опрометчивостью. [387]

Чартвелл и вправду требовал серьезного ремонта. В ноябре 1922 года Черчилль обратился за помощью к архитектору Филипу Армстронгу Тилдену, специализировавшемуся на старых и не поддающихся ремонту домах. Помимо архитектуры Тилден также занимался черно-белой графикой и выставлялся в Королевской академии художеств.

Черчилль лично доставит Тилдена на своем двухместном автомобиле в Чартвелл. Как вспоминал Филип:

— Поездка с Уинстоном превратилась в увлекательное путешествие. По покрытой льдом дороге мы юзом скатились вниз по Вестерхеймскому холму — с вершины до самого основания, просто чудом оставшись невредимы. [388]

От опытного взгляда Тилдена не скрылись те недостатки, которые привели в ужас миссис Черчилль. По его воспоминаниям, в 1922 году Чартвелл имел следующий вид:

— Недалеко от дороги стоял унылый дом, возвышающийся на склоне холма и увитый с западной стороны рододендроном. Он был окружен гигантскими деревьями, листва которых тесно соприкасалась со стенами главного здания. Обследовав дом более внимательно, я обнаружил, что только центр особняка остался невредимым. Все остальное — кирпичные стены и многочисленные расщелины — было покрыто зеленой слизью и гнилью. [389]

Несмотря на неутешительный отзыв, Тилден также увидел и благоприятные возможности для своего творчества.

Интересно отметить, какие отношения сложились между Черчиллем и его новым архитектором. Уинстон был романтиком и мыслил одновременно как категориями XVIII, XIX, так и XX и даже XXI веков. Черчилль был совершенно не похож на клиентов, с которыми привык работать Тилден. Всеми своими поступками и бесконечными идеями он больше напоминал гениального Ванбрука, иногда забывая, что Чартвелл не Бленхеймский дворец. Тилдену придется приложить немало усилий, чтобы настроить своего работодателя на простоту и практичность вместо бесполезной помпезности и никому не нужной грандиозности.

Не ограничиваясь одними указаниями, Уинстон примет непосредственное участие в перестройке дома. Как вспоминает Тилден:

— Ни один из клиентов не тратил столько времени и нервов, постоянно проявляя интерес и беспокойство, как мистер Черчилль. [390]

На протяжении всех двух лет ремонта Уинстон не раз будет наведываться в Чартвелл, чтобы проследить за выполнением работ и обсудить с Тилденом какие-нибудь новые идеи, только что пришедшие ему в голову.

Что же предложил Тилден при модернизации Чартвелла? Его двумя главными задачами стало упрощение планировки здания и обустройство местного ландшафта. Работы были начаты на южной стороне дома после того, как стены очистили от вьющегося плюща. В результате перестройки южная стена стала иметь вид ступенчатого фронтона. После небольшой перепланировки южное крыло было переоборудовано в отдельный жилой блок. На втором этаже разместили детские комнаты, соединяющиеся при помощи лестницы с небольшой кухней, расположенной на первом этаже. В середине 1930-х годов, когда дети подрастут, Черчилль еще раз переоборудует второй этаж — детские будут переделаны в его спальню. Специально по просьбе Уинстона в ней будет сделано большое окно в форме эркера с видом на кентский пейзаж.

Большое значение будет уделено планированию черчиллевского кабинета — места, где творилась и создавалась История. Именно здесь Уинстон напишет свои самые известные исторические полотна — четырехтомную историю первого герцога Мальборо, шеститомную «Вторую мировую войну» и четырехтомную «Историю англоговорящих народов».

Согласно планам самого Черчилля в кабинете будет снят потолок, а открывшиеся при этом брусья напомнят известный свод Вестминстерского зала. Описывая свои детские впечатления, внучка Черчилля, Эмма Соамс, вспоминает: