Шрифт:
— Темно! Какой-нибудь придурок запомнит номер, и все! Жди гостей. Ой, придурки! И еще, Ваза, ты почему руль бросил и пошел на дело с газовой пукалкой?
Ваза все еще держался за лицо, и тон его ответа напоминал обиженного первоклашку, которому учительница задала задачку для десятого класса.
— Да перепутал я! Они же так похожи. Я нажимать, а он не стреляет. Я бежать. А там еще и предохранитель оказался.
— Один вместо того, чтобы дело делать, коньяк выбирать начал подороже. Второй на скачок с газовой пукалкой пошел, да еще и с предохранителя ее не снял. Скажите спасибо Малому, что он один из вас трезвый был. Повязал бы вас этот охранник, сейчас бы оба пели песни на шконках!
В этот момент его мобильник коротко пискнул, показывая, что пришла эсэмэска. Шило быстро пролистал длинную запись, хмыкнул. Он еще прошелся пару раз по комнате, потом решился.
— Ладно. Надо первым делом избавиться от машины. Кто будет спрашивать — давно сломалась, сдали ее на металлолом. Этим займусь я сам, ключи мне отдай, Ваза. Пушки, маски — где это всё?
— Все в багажнике. Только Малой ту засвеченную пушку забрал себе.
Шило поморщился, но ничего не сказал, взял ключи, уже развернулся, чтобы идти к выходу.
— А нам это, что делать? — Спросил Ваза.
— А вы сидите по домам и сидите там тихо-тихо! Можешь соседке помочь огород вспахать, в церковь сходить грехи замоли. Но только чтобы тихо, ни слова, ни звука про наши дела! Я наш паршивый городок хорошо знаю. Один только рот откроет — все! Через пару дней все будут знать. Ша! Легли — умерли!
Глава 9
На следующее утро Мазуров и Астафьев вышли из здания третьего отделения милиции, и направились к своему неизменному Уазику. В это время из подъехавшей машины их окликнул Колодников.
— Эй, бойцы, вы куда это?
— Как куда? Работать, — резонно ответил Мазуров.
— Иван Михалыч, кажется, мы еще не обсудили план работы на сегодня. И куда вы после этого отправились?
Тон Колодникова был достаточно язвителен. Ответ Мазурова был не менее язвителен.
— Ну если у тебя нет плана, то это твои проблемы, Андрей Викторович. А у нас все спланировано заранее. Вон, видишь, — он кивнул головой на Уазик, — там уже люди ждут меня.
Из заднего зарешеченного окошка Уазика на них смотрел изрядно заросший щетиной Николай Никифоров.
— И куда это вы собрались? — Все не понимал Колодников.
Мазурова прорвало.
— Ты забыл что ли, уже, Андрей?! В Луга мы собрались, в Луга! Вчера же еще с тобой договаривались, я конвойную службу поднапряг, они его привезли, все как полагается. Никифорова сегодня везем на то место, где он обнаружил мотоцикл Касатика.
Колодников, наконец-то, вспомнил.
— Ах, да! Черт, а я рассчитывал тебя тут занять. Ты и Юрку хочешь с собой забрать?
— Ну да, а как же я без него то?
— Перебьешься. Что ты его с собой все время таскаешь? Пусть сам работает!
— Нет, а кто мне говорил еще неделю назад — учи, Иван Михайлович, сменщика. Не дай боже, что с тобой случится.
— Ладно, мало ли что я не говорил сгоряча. Один съездишь, тем более с тобой вон сколько конвоиров. Забираю я у тебя его. Пошли Юрий.
Астафьев развел руки.
— Извините, Иван Михайлович.
Мазуров удрученно вздохнул.
— Совсем старость у нас в стране не уважают. Нет, пора на пенсию. Никакого к тебе нет почтения, Мазуров. Никому ты уже не нужен.
Он уселся в Уазик.
— Поехали, Николай. Хоть на природе, может быть, развеемся.
Свою работу Мазуров и его "сборная команда" закончили уже ближе к обеду. Солнце в этот день палило как никогда, и наличие рядом воды, камышей, запаха тины больше тянуло к отдыху, чем к работе. Но Мазуров был, как всегда, хоть и весь потный, но серьезный и сосредоточенный.
— Значит, мотоцикл стоял здесь? — Спросил он, рассматривая участок донельзя разбитой и явно давно заброшенной дороги.
Никифоров подтвердил.
— Да, тут дорога раздваивается, здесь колею пробили так, что даже на танке не проедешь, забросили, увели ее в сторону. А эта осталась, но тут никто уже давно не ездил.
Никифоров был прикован наручниками к одному из милиционеров. Мазуров же все пытался найти в этом что-то особенное.
— То есть, с той дороги этот участок не виден совсем?
— Нет.
Мазуров удовлетворенно кивнул головой, начал записывать показания Николая, положив бумагу на неизменную папку. Никифоров же блаженно щурился на июньское солнце, жадно вдыхал невероятный воздух заливных лугов.