Грустно вздохнув, Владимир Ильич достал из кармана крапчатый платок и вытер лоб в каплях дождя. Впереди в дождливой мгле громко и победно затрубили сирены: по Крымскому мосту шла на перехват кавалькада мигалок.

– Нет-нет, только не останавливайтесь! – решительно произнес Владимир Ильич. – Революция в опасности!

Девушка кивнула и посерьезнела. В эту отчаянную минуту она, не колеблясь, выбрала сторону затравленного и гонимого Ильича, позабыв все уроки «новой истории». «Революция в опасности!» – эти звонкие слова внезапно сложились в ее голове в вещее предзнаменование, в первый шаг ее самостоятельного пути. Она лишь на секунду растерялась перед воем сирен и напором служебных «мерсов», в следующее мгновенье она резко вывернула руль вправо, бросила машину в темный переулок и, проехав несколько старинных улочек и тревожно мигающих светофоров, вырулила на Садовое кольцо. Совершив свой обманный маневр, белая «шестерка» вырвалась из коварной петли Садового и понеслась к окраине. Минут через сорок она затормозила возле старого дома.

Бросив машину во дворе, они забежали в мрачный, отсыревший подъезд и пешком поднялись на голубиную высоту. В полном молчании, как заговорщики, вошли в темную, пропахшую кошкой квартиру и только тогда перевели дух.

– Вот мы и дома, добро пожаловать, Владимир Ильич!

Девушка щелкнула кнопкой, и Ленин невольно прищурился от ярко вспыхнувшего света. Нет, право же, иногда можно отбросить предрассудки, и пролетарские, и буржуазные. В эту грозовую ночь его спасительница была очень даже хороша. Стройная, свеженькая, с румянцем во всю щеку и длинноногая, словно в стране никогда и не было золотухи и поголовного рахита. Одета она была довольно смело, однако без вульгарности: точно так на заре технической эры одевались первые автомобилистки и летчицы. На ней были темные облегающие брюки и простая белая блузка.

– Правильным курсом идете, товарищ, – пробормотал Владимир Ильич вместо комплимента.

Как и положено опытному подпольщику, он внимательно осмотрел обстановку, заглянул за занавеску и под стол, покрытый скатертью ручного кружева.

– Конспиративная квартира? – осведомился он. – Весьма недурно…

Комната была довольно просторная и уютная, обставленная со старомодной роскошью, точно декорация провинциального театра, где решили «играть Чехова». За соседней дверью угадывалось что-то вроде рабочего кабинета.

– Располагайтесь и чувствуйте себя как дома, – улыбнулась хозяйка. – Кстати, где вы живете?

– Кремлевское общежитие, комната… Э-э-э… Запамятовал. Обратитесь к коменданту, товарищу Беленькому, он подскажет.

– Так я и сделаю, – ответила девушка. – Кстати, меня зовут Варвара.

– Варенька? – обрадовался Ленин. – Это имя вам очень к лицу. Знаете, настоящая Варенька должна быть голубоглазой и белокурой, как вы! Позвольте полюбопытствовать: вы работающая?

Варвара кивнула.

– Медичка или служащая? – настаивал Ильич.

– Скорее и то и другое. Я психолог, как… – Варвара задумалась, припоминая корифеев психиатрии начала прошлого века. – Как Чезаре Ломброзо, слыхали о таком?

– А как же? Он гостил у Толстого в Ясной Поляне, а после осматривал меня. Кстати, мы с Львом Николаевичем абсолютно сошлись во мнениях: наш итальянский доктор – пренаивнейший старичок! Представьте, уважаемая, этот великий физиогном нашел у меня все признаки будущего каторжника и определил склонность к запоям. А ведь я убежденный трезвенник, правда, пока я болел, эти «иудушки» взяли да и отменили «сухой закон».

– Вы ничего не путаете, Владимир Ильич? – усомнилась Варвара. – По-моему, сухой закон отменили гораздо раньше! – Ей вдруг стало смешно и забавно, точно она и впрямь поверила в «дедушку Ленина» настолько, что взялась с ним спорить.

Но Ильич ничего не заметил и продолжал «трибунствовать».

– Это архивозмутительно! Вчера у меня случился спор с гимназистами: эти недоросли уверяли меня, что Зимний брали пять пьяных матросов! Нет, душечка, Зимний дворец брали двадцать семь абсолютно трезвых матросов. С 1914 года они не выпили ни капли спиртного, ни маковой росинки! Представляете, какой ненавистью к угнетателям они пылали?

– Представляю! – с чувством отозвалась Варвара.

– И лишь после того как были разграблены и сожжены винные склады, революция получила новый приток сил.

– Что же получается: водка – локомотив истории?

– Вот именно, локомотив, со свистом летящий в тупик. По этому поводу выпьем-ка, Варенька, чайку.

Варвара согрела чаю с сушеной малиной, и через час сытый и успокоенный Ильич мирно посапывал на кушетке. Его пальто, пиджак и брюки сохли на спинке венского стула, а мокрые ботинки без фабричного клейма Варвара заботливо пристроила на батарее парового отопления. В ногах у спящего Ленина умостился домашний любимец Варвары – черный кот в аристократической манишке и белых буржуазных гетрах на задних лапах.

Прежде чем погасить лампу, девушка с минуту рассматривала спящего «дедушку»; его маленькие, ухоженные руки лежали поверх клетчатого пледа, на лице – ни следа грима или грубой пластической подделки. Солнечные морщины у глаз расправились, а рыжеватые усики подрагивали в улыбке, словно вождь видел сон о конечной победе своих заветных идей.

– Что же мне делать с тобой, дедушка Ленин? – пробормотала Варвара. – Отвезти на свалку истории? Но ты такой милый, у меня никогда не было такого сказочного дедушки, такого доброго, мудрого и абсолютно живого предка.