— Выходи! — мотнул головой Стриж. — Все прояснилось, капитан.

Омоновец поднялся с ящика, пригнувшись, вышел из своего необычного карцера. Анатолий захлопнул за ним дверь, снова вставил фиксатор. Белоусов как-то неуверенно попробовал заломить ему назад руку, но Стриж только отмахнулся от него:

— Да отстань ты! Я же сказал — все прояснилось, настоящего убийцу нашли, меня оправдали. Пошли, по дороге поговорим.

Они уже поднялись наверх и свернули в коридорчик, ведущий к выходу, когда навстречу им попались две румяные от жаркой плиты бабы, одинаково круглые, в белых фартуках и колпаках. Сзади вслед им кто-то крикнул:

— И минералки захватите.

"За пирожными", — понял капитан, глянув на два больших подноса в руках женщин.

— А вы что тут делаете? — нимало не смутившись грозного вида омоновца, накинулась на них та, что постарше.

Белоусов достал из кармана свое удостоверение и сунул его под нос кухарке, сиплым голосом сказал:

— Проверка помещения. Вы никого постороннего в здании не видели?

— А кого ищете? — заволновались женщины.

— Мужчину лет тридцати-сорока, с бородкой клинышком, тут вот залысины, слегка картавит, — начал на ходу сочинять капитан, машинально почему-то давая описание всемирно известной личности мирового масштаба. — Исчез где-то в вашем районе.

— Нет, такого не видели! — дружно, в один голос ответили поварихи.

— Да мы и не открывались еще, — добавила одна.

— Ну хорошо, если что заметите подозрительное, звоните, — сказал, откашлявшись, капитан.

Выйдя на улицу, омоновец первым делом достал сигареты, сунул одну в рот, протянул пачку Стрижу. Тот отрицательно мотнул головой:

— Не курю.

— Молодец, — привычно похвалил Белоусов и только потом, наконец, спросил:

— Ну и кто убил ту девицу?

— Шварц, — коротко ответил Анатолий, позевывая и поглядывая по сторонам. Уже рассвело, но народу на улицах было немного, погода, видно, не способствовала.

— А, как же, — кивнул головой капитан, — известная личность, давно до него добирались. Взяли?

— Нет. Кто-то из своих пристрелил.

— Жаль, — с душой отозвался омоновец. — Его бы посадить, а так все равно что ушел.

Мило беседуя, они добрались до перекрестка с большой будкой ГАИ. Белоусов покосился на Стрижа, тот спокойно мотнул головой:

— Иди, спрашивай.

Капитан чуть ли не рысцой убежал к коллегам, быстро переговорил с ними и уже спокойно вернулся к Стрижу.

— Поздравляю, — с чувством сказал он, протягивая Анатолию руку. — Я полковнику говорил, что во всей этой истории с девицей что-то не то. Мало ли что у человека было в прошлом, а боевые медали у нас за просто так не дают.

— Ты чего это так сипишь? — прервал его сумбурное словоизлияние Стриж.

— Горло что-то болит, и трясет всего, — поежился капитан.

— Ну-ка покажи горло! — потребовал Анатолий.

— Зачем? — опешил омоновец.

— Давай-давай, не спрашивай!

Белоусов, смешно присев на корточки перед низкорослым Стрижом, растянул старательно свою пасть и, выкатив от усердия глаза, застыл в такой позе, пока тот разглядывал луженую глотку вояки.

— Ну, брат, у тебя же типичная ангина. Можешь смело идти в поликлинику, больничный тебе гарантирован. У меня дочь недавно переболела, так что я уж разбираюсь, — пояснил Стриж.

— Это все холодное пиво, — подвел неутешительный итог Белоусов.

— Ну ладно, мне сюда, — показал рукой Анатолий. — Извини, что не дал нормально отдохнуть.

— Бывает. Зато пирожных наелся на всю оставшуюся жизнь.

Немного посмеялись, и уже затем Белоусов спросил, отводя глаза:

— Ты это, никому не говорил про то, как я?.. — он замялся с определением своего необычного плена.

— Нет, не говорил и никому не скажу, — понял его сомнения Стриж.

Белоусов облегченно вздохнул, они пожали друг другу руки и разошлись в разные стороны.

Шторм бушевал уже вовсю. Оказывается, давно наступило утро, просто сквозь плотную, серую, рваную дерюгу неба пробивался только прозрачно-серый свет. Мгновенно промерзший Стриж, а он плохо переносил морскую зиму, казалось, целую вечность добирался до дому. Глянул на свои окна, потом на часы.

"Ого, восемь. Ленка сейчас на работе, Верочка в саду, опять один в пустой квартире".

Поднявшись на свой этаж, он открыл дверь, снял в прихожей обувь и куртку, сразу прошлепал на кухню, поставил чайник. В ванне содрал с себя всю одежду, сунул ее в мешок с бельем, долго, отчаянно отмывался под душем, словно смывая все пережитое за эту проклятую ночь. Наскоро вытершись, он завернулся в полотенце и, шлепая голыми пятками, прошел на кухню, где неистовствовал обкипевшийся чайник. Налив себе стакан чая покрепче, он повернулся лицом к двери и… встретился взглядом с женой.

Лена стояла в дверном проеме, вся фигура ее, глаза, лицо, высоко поднятые брови казались одним сплошным знаком вопроса.

— Ну и что все это значит? — выдержав длинную паузу, спросила она своим необычно красивым, переливающимся голосом.

— Ба, а ты почему дома? — удивился Стриж.

— Здравствуйте, — рассмеялась Лена, — совсем, бедный, счет времени потерял. Я что, по-твоему, и по выходным работать должна? Сегодня суббота!

— И Вера дома? — зачем-то спросил Анатолий.

— И не только Вера, сын твой у нас ночует, пришел, а отца нет. Черт-те где его носит.