— Такие мелочи, наверное, здорово облегчают жизнь?

— Трудно сказать… Я как-то об этом не думал. Когда-то я умел по-другому, а теперь не умею. А как было раньше — забыл…

Они сели в кресла, вполоборота друг к другу. Эмилю вдруг пришло в голову, что, когда они с дедом последний раз пили вдвоем вино, между ними состоялся неприятный, недобрый разговор, наполненный недомолвками и намеками. Как знать, не ради ли такого же разговора дед приехал и сегодня? Настроение у Эмиля сразу испортилось. Не хотелось ему сегодня говорить о делах семейственных и государственных. Неужели нельзя найти другую тему, легкую и ни к чему не обязывающую?

— Выпьем за тебя, мальчик, — король поднял наполненный вином кубок. — За тебя, за твое будущее и за твою свободу.

Тост был весьма актуальный, если принимать во внимание туманное будущее Эмиля и парящий в этом будущем призрачный, но грозный образ башни. Они выпили. Вино показалось Эмилю излишне терпким и густым. Все-таки, старые вина, пусть даже из королевских подвалов, не всем приходятся по вкусу.

— Я скоро умру, — заявил вдруг Исса со своей обычной прямотой, безо всяких переходов, и Эмиль поперхнулся пригубленным вином. — Да-да, что ты вытаращился на меня так? Уж не думал ли ты, что я буду жить вечно?

Эмиль откашлялся и пробурчал что-то в том духе, что нет, конечно, не думал. Кажется, начиналось то, чего он с такой тревогой ожидал.

— То-то. Я скоро умру, а ты… слишком долго думаешь.

— О чем?!

— О себе. О нашем давнем разговоре. Два года прошло, а ты все не шевелишься! Тогда как тут можно было немного и подсуетиться, ведь речь-то идет о твоем спасении!

Сначала Эмиль подумал, не сделать ли ему вид, будто он не понимает, в чем дело. Но он быстро решил, что этот номер не пройдет. Дед, постаревший и обмякший, остроты ума не утратил и притворство раскусит сразу, а Эмиль был вовсе не уверен, что сумеет долго продержаться в этой игре, где каждый должен перехитрить другого.

— Но что я могу сделать-то? — с досадой отозвался Эмиль. — Я всего лишь младший ненаследный принц, к тому же «одержимый» и связанный присягой.

Король закряхтел с досадой и хлопнул себя по коленям.

— Опять завел свою песню! Мы с тобой об этом уже разговаривали. Присяга, в твоем случае — чушь! Пустая формальность. "Ах, ах, что я могу сделать?.." — передразнил он. — Много чего! Мальчик! Твоя жизнь не в чьих-то там посторонних руках, а в твоих собственных. В конце концов, кто-то должен поправить богов, если они так глупо ошиблись. Все, что тебе нужно сделать — это избавиться от Люкки!

На минуту Эмиль позабыл дар речи. Похоже, дед совсем уже потерял надежду на то, что Эмиль поймет его намеки… или действительно чувствует приближение смерти, и все ему уже безразлично. Открыто, вслух, делать подобные заявления! Невольно Эмиль заозирался по сторонам — не слышит ли кто — хотя точно знал, что в уединенном парковом павильоне, кроме него и старого короля, никого нет и быть не может.

— Дед, ты что такое, к Безымянному, говоришь? — зашептал он, округлив глаза. — Как это — избавиться?..

— Буквально, — король и не думал понижать голос. — Физически! Тебе это сделать легко.

— Он же мой брат!

— Только по крови, но не по духу.

— Разве кровь ничего не значит?!

— Но тебе же не придется ее проливать. Послушай, мальчик, мне ли тебя учить, как сделать так, чтобы человека не стало, и при этом не притронуться к нему и пальцем?

— Ты сошел с ума, дед! — убежденно проговорил Эмиль. — Я не могу этого сделать.

Дед посмотрел на него тяжело и презрительно оттопырил губу. Какое-то слабое подобие прежнего волчьего огонька вспыхнуло в его поблекших глазах.

— Ну а не можешь, — словно выплюнул он, — так готовься к скорому переезду!.. И жалей потом всю жизнь об упущенной возможности.

Впору было выставить за дверь старого сумасшедшего и прекратить этот опасный разговор, но Эмиль сидел, обмякнув в кресле, оглохший и онемевший. Страшные слова деда раздавили его, и ужас затопил его сердце. При этом напугало его вовсе не сказанное Иссой, хотя это само по себе было страшно, — напугало его осознание того, что сам он эти два года частенько думал об этом, прикидывал, как это будет, планировал, как можно это получше осуществить — да только себе никак не мог признаться. Впору было вскричать что-нибудь вроде: "Какой же я подлец!" и приняться рвать волосы на голове в порыве раскаяния, да только никакого раскаяния Эмиль не испытывал, и это тоже было страшно.

И зачем было приставать к нему с этим безумным разговором именно в день его рождения? Как будто в году мало других дней!..

— Что, сдрейфил? — насмешливо протянул король, в упор разглядывая его. — Легко же тебя напугать! Я-то думал, ты покрепче будешь, а ты, похоже, сделан из того же теста, что и твой братец. Такой же слюнтяй.

— Можешь насмехаться и оскорблять меня, сколько хочешь. Но то, что ты предлагаешь, это… это дико!

— Не более дико, чем закон, предписывающий изолировать магиков в башнях.