Намерение поместить казнимого в мешок, символизирующий бычье чрево, быть может, связано также с тем, что в сознании римлян жило широко известное в античности представление о казни посредством медного быка, придуманной в VI в. до н. э. шашлычником-самоучкой тираном Фалларидом (Фаларидом, Фаларисом), о которой Полибий рассказывал: «…в него [260] тиран кидал людей, потом велел разложить под ним огонь и обрекал подданных своих на казнь, состоявшую в том, что в раскалённой меди человек поджаривался со всех сторон и, кругом обгорев, умирал; если от нестерпимой боли несчастный кричал, то из меди исходили звуки, напоминающие мычание быка». [261]

Приготовление шашлыка из человечины в быкообразном вместилище могло быть, в свою очередь, навеяно индусским обычаем сжигать тела правителей в гробах, сделанных в форме быка (см. [262] ). К этому следует добавить, что, согласно поверью древних, свежая бычья кровь — смертельный яд. [263]

6. Закапывание живьём в землю (supplicium more majorum) применялось к весталкам за нарушение обета целомудрия. Подробный рассказ о такой казни находим у Плутарха: «…потерявшую девство зарывают живьём в землю подле так называемых Коллинских ворот. [264] Там, в пределах города, есть холм, сильно вытянутый в длину… В склоне холма устраивают подземное помещение небольших размеров с входом сверху; в нём ставят ложе с постелью, горящий светильник и скудный запас необходимых для поддержания жизни продуктов — хлеб, воду в кувшине, молоко, масло: римляне как бы желают снять с себя обвинение в том, что уморили голодом причастницу величайших таинств. Осуждённую сажают на носилки, снаружи так тщательно закрытые и забранные ременными переплётами, что даже голос её невозможно услышать, и несут через форум. Все молча расступаются и следуют за носилками — не произнося ни звука, в глубочайшем унынии. Нет зрелища ужаснее, нет дня, который был бы для Рима мрачнее этого. Наконец носилки у цели. Служители распускают ремни, и глава жрецов, тайно сотворив какие-то молитвы и простёрши перед страшным деянием руки к богам, выводит закутанную с головой женщину и ставит её на лестницу, ведущую в подземный покой, а сам вместе с остальными жрецами обращается вспять. Когда осуждённая сойдёт вниз, лестницу поднимают и вход заваливают, засыпая яму землёю до тех пор, пока поверхность холма окончательно не выровняется». [265]

Бесчеловечность такой казни была настолько впечатляющей, что все известные случаи кары весталок усердно регистрировались (см., напр., [266] [267] ).

Некоторые приговорённые весталки бесстрашно протестовали против изуверской расправы. Впечатляющий рассказ об этом содержится в одном из писем Плиния Младшего (см. [268] ).

Бесчеловечный обычай, однако, был поразительно живучим и оставался смертельно опасным не только для тех весталок, вина которых была бесспорно доказана, но и для тех, которые неосторожно давали даже малейший повод для подозрений. Ливий рассказывал: «…от обвинения в нарушении целомудрия защищалась неповинная в этом преступлении весталка Постумия, сильное подозрение против которой внушили изысканность нарядов и слишком независимый для девушки нрав. Оправданная после рассрочки в рассмотрении дела, она получили от великого понтифика [269] предписание воздерживаться от развлечений, выглядеть не миловидной, но благочестивой». [270]

Далеко не всем обвинённым весталкам удавалось избегнуть лютой кары. Так, император Каракалла, и глазом не моргнув, закопал живьём одну за другой нескольких девушек, объявив им, что они уже вовсе не девушки (см.. [271] Император задал землекопам мозольную работёнку вовсе не из религиозных, а из чисто политических соображений: несчастные девицы происходили из ненавистных ему репрессированных семейств. [272]

Происхождение казни весталок неясно. Высказывалось мнение, что такая казнь восходит к древнему обряду инициации девушек по поводу их первой менструации, когда девушек символически погребали заживо. [273] Другие связывали казнь весталок с осквернением богини Земли, которая является двойником богини Весты, ср. следующее место у Овидия:

Себе в утешение и потомству в назидание поэт мог бы добавить, что зарывание живьём в землю — вовсе не изобретение его суровых сограждан. Такая казнь применялась, например, и их ближайшими соседями: «…греки поставили карфегенянам на выбор: либо чтобы они в том месте, где желают провести границу своей страны, позволили зарыть себя в землю живыми, либо чтобы сами греки на тех же условиях отправились до того места, которое выберут. Филены согласились и принесли себя и свою жизнь в жертву отечеству — они были заживо зарыты». [275] Закапывали своих недругов и дальние соседи римлян. Так, по сообщению Геродота, персидский царь Камбис II «велел без всякой причины схватить двенадцать знатнейших персов и с головой закопать живыми в землю». [276]

Ошибочным является утверждение о том, что весталок за нарушение девственности будто бы живьём замуровывали в стену (см.. [277] Поскольку такое утверждение приводится без ссылок на литературу, установить его источник затруднительно. Скорее всего, такая ошибка — анахронизм, спровоцированный средневековой практикой расправ над монахинями.

К ним относятся две разновидности:

1) присуждение к схватке с дикими зверями;

2) присуждение к схватке с гладиаторами.

1. Присуждение к схватке с дикими зверями (damnatio ad bestias). Такую казнь можно считать умеренной, если осуждённый (bestiarius «звероборец») отражал нападение львов, пантер, барсов или медведей (venatio) с лёгким оружием в руках (Марциал сообщает также о схватках с носорогом и быком [278] ). На арену выпускали кроме того гиен, слонов, диких кабанов, буйволов, рысей; устраивали травлю жирафов, страусов, косуль, оленей и зайцев, [279] демонстрировали публике антилоп, зебр и бобров. [280] Тигры были римлянам в диковинку [281] и в травлях, по-видимому, никогда не участвовали.

В каннибальских шоу гибли тысячи людей и животных. [282] Истребление в римских амфитеатрах несметного множества привозных зверей нанесло огромный ущерб животному миру Северной Африки. [283]

Одетый в одну тунику, иногда с повязкой на правой руке или на ногах, без шлема, щита или панциря, вооружённый только копьём и редко — мечом, [284] звероборец имел надежду если и не остаться в живых, то хотя бы отсрочить мучительную смерть. Когда же осуждённый выходил на арену амфитеатра безоружным либо его привязывали к столбу, его гибель становилась неминуемой и такая расправа ничем не отличалась от описанной выше квалифицированной казни растерзанием зверями (objicere bestiis).