Веселое общение длилось больше часа, за это время Ким успел почувствовать себя здесь так, словно всю жизнь знал этих ребят. Шнырь даже показал ему свои журналы, пуская слюни и тыча пальцем в фотографии наиболее симпатичных девиц. Одну из них, обнаженную грудастую даму верхом на белом скакуне, он даже назвал своей женой.

— Правда, — добавил он, понизив голос, — она об этом еще не знает, но когда я выберусь отсюда, то обязательно найду ее и мы поженимся.

А потом свет стал меркнуть, это было сигналом отбоя. И пока свет не стал совсем тусклым, надо было успеть раздеться и лечь в постель. Укрывшись одеялом, Ким еще долго следил за тускнеющими лампами, и на губах его играла улыбка.

Проснулся он ночью от какого-то гула. Не сразу понял, где он, присел на кровати — и ткнулся головой в металлический потолок. Протер глаза и огляделся.

В каюте стоял густой сумрак, единственная лампочка едва светилась. Внизу громко храпел Стратег, Шнырь что-то бормотал во сне, уткнувшись лицом в стенку и с головой закутавшись в одеяло. Прислушавшись к сотрясающей корабль дрожи, Ким понят — они взлетают.

Поправив подушку, он снова лег, на душе почему-то было удивительно мерзко. Не иначе, он что-то пил вчера? — Ким попытался вспомнить прошедший вечер. Да нет, только стакан пива.

Медленно наваливалась тяжесть. Ким ждал, когда же это закончится, но тяжесть только нарастала. Стратег перестал храпеть, внизу вполголоса матерился Барон. Один Шнырь продолжал спать, разве что перестал болтать и теперь лишь тихо постанывал.

Наконец перегрузки достигли максимума, затем медленно ослабели. Ким понимал, что корабль военный, очень мощный, но неужели была реальная необходимость взлетать так быстро? Хотя возможно, пилоты и командир корабля просто наслаждались его мощью.

Прошло еще минут пятнадцать, все это время Ким лежал и вслушивался в дрожь корабля. Затем корабль тряхнуло в последний раз, и стало совсем тихо. Это тоже было понятно — включили маршевые двигатели, за бортом крейсера сейчас бьется в невидимых силовых вихрях искаженное и сжатое пространство.

Барон говорил, что они летят давить каких-то мятежников. Вспомнив об этом, Ким снова почувствовал себя нехорошо. Значит, это карательная экспедиция. Уж не к Седрику ли они летят? По слухам, принц везде понастроил своих баз.

Ким вздохнул. Выходит, теперь он не только смертник, но еще и каратель. Стоило ли это того, чтобы жить?

Ему не хотелось об этом думать. Повернувшись на бок, Ким закрыл глаза и постарался заснуть. Это получилось у него далеко не сразу, назойливые мысли никак не хотели его отпускать. В отчаянье он начал думать о Шейле и незаметно для себя наконец-то уснул.

Проснулся Ким от тихого и на редкость противного писка, доносившегося из укрепленного на стене динамика. Часы над дверью показывали семь утра, лампы ярко горели.

Динамик наконец-то затих, Ким устало приподнялся на кровати. На соседней полке заворочался Шнырь. Зевнув, он взглянул на Кима заспанными глазами, что-то пробормотал. Потом сполз с полки, не одеваясь, сунул ноги в башмаки и вышел из каюты.

Во рту стоял какой-то неприятный привкус. Ким слез с полки, оделся, потом заправил постель и пошел умываться. Стратег и Барон все еще лежали.

Когда он вернулся, Барон и Стратег одевались, Шнырь как раз заканчивал заправлять свою постель. Его любимые журналы лежали на постели у Кима. Взглянув на Шныря, Ким переложил их ему на кровать. И тут же свалился на пол, получив сильнейший удар в челюсть.

— Я говорил тебе, чтобы ты их не трогал?! — заорал Шнырь, стоя над ним и брызгая слюной. — Говорил?!

Мир перед глазами чуточку прояснился. И хотя в голове все еще звенело, Ким уцепился за кровать Стратега и медленно приподнялся.

От второго удара Шныря ему удалось уйти — присев, он стукнул Шныря в живот, поймав его на встречном движении. Охнув, Шнырь схватился за живот и согнулся, тогда Ким схватил его за голову и ударил в лицо коленом. Залившись кровью, Шнырь упал.

— Еще раз ко мне сунешься, убью… — прохрипел Ким, потом подошел к умывальнику и открыл кран. Сделав несколько глотков, умылся, ощупал языком зубы — вроде все целые.

Барон не сказал ни слова. Переступив через стонавшего на полу Шныря, он достал из кармана сигарету и вышел из каюты, его лицо было на редкость мрачным.

Зато Стратег явно оценил этот короткий бой.

— Хорошо дерешься… — прокомментировал он, поднимаясь с кровати. Устало зевнул и тоже вышел из каюты.

Оставаться со Шнырем Киму не хотелось. Взглянув на вчерашнего приятеля, он непонимающе покачал головой и вышел вслед за Стратегом.

Мысли у Кима были самыми черными. Не говоря уже о том, что поводов для радости и так не наблюдалось, стычка со Шнырем подействовала на него угнетающе. Может, именно поэтому Ким до самого завтрака был мрачен и нелюдим.