Утирая пот со лба, Ходсон приблизился к пленникам. Позади майора плелись офицеры полка. Победителей они мало напоминали: понурые лица, опущенные глаза, трясущиеся руки… Одно дело стрелять по мишеням, и совсем другое — по живым людям.

Пауза явно затягивалась. Корвилцы с волнением и трепетом ждали приговора.

— Я не знаю, что им сказать, — растерянно вымолвил Ходсон, обращаясь к подчиненным. — Мы ожидали встретить отчаянное сопротивление… Полковник Олджон ошибся… Местные жители сдались бы и так. Проклятье! Как же начать?

На помощь командиру никто не пришел. Потупив взор, аланцы скорбно молчали. Десантники не знали, как поступить с тасконцами. Подобных распоряжений майор не получал. Предполагалось, что в живых здесь никого не останется. Хитрец Олджон элементарно подставил Ходсона. Речи о казни женщин и детей не велось, и офицеру приходилось принимать решение самостоятельно. При любом исходе виноват будет майор.

В душе пехотинец проклинал полковника, загнавшего его в западню. Но самое неприятное то, что Ходсон не видел выхода. Даже если он отдаст приказ уничтожить оливийцев, вряд ли кто-то нажмет на спусковой курок. Не исключен мятеж. А тогда трибунала не избежать никому.

— Разрешите мне произнести речь, — неожиданно раздался знакомый голос.

Майор молниеносно развернулся. Перед ним, заложив руки за спину, стоял Аято. Лицо наемника совершенно спокойно, в глазах ни тени волнения. Офицер невольно позавидовал выдержке землянина. Массовые жертвы не произвели на самурая ни малейшего впечатления. А может это только кажется?

— Пожалуйста, — кивнул головой офицер.

Тино вышел чуть вперед и достаточно громко произнес:

— Жители Корвила, сегодня самый страшный день в жизни оазиса. Двести лет назад ужасная катастрофа пощадила этот благословенный райский уголок. Вашим предкам был дан шанс, и они им блестяще воспользовались. Кто же виноват в случившейся трагедии? Молчите? А я скажу вам. Виноваты вы сами!

Японец обвел взглядом толпу тасконцев. Многие оливийцы изумленно смотрели на наемника. Послышались осторожные реплики.

— Не понимаете? — зло усмехнулся Аято. — Необходимо пояснить? Превосходно! Раз в три года вы выбираете предводителя деревни. Он отвечает за ее охрану и соблюдение законов. Какими качествами должен обладать этот человек? Ум, смелость, решительность, честность и, главное — ответственность. Интересы общества должны быть выше личных амбиций. В последний раз вы здорово ошиблись. Да, да, я говорю о Джене Хорнере. Самовлюбленный, надменный мерзавец. Минуло всего две декады с тех пор, как разведывательная рота достигла Корвила. Мы предложили весьма выгодную сделку. Жизнь в обмен на часть территории. Подданство Алана дает оливийцам возможность вернуться в лоно цивилизации. Разумные люди в оазисах Твинт и Эквил так и поступили. Сейчас они живут в мире и спокойствии. Батальоны пехотинцев надежно защищают их от мутантов и различного сброда. Что же сделал Хорнер? Почему я не слышу ответа?! — гневно воскликнул самурай. — Он убил лейтенанта Моргана, молодого хорошего парня, затем попытался перебить разведчиков. После подобной выходки надо было отрезать ему голову и вынести ее навстречу полкам аланцев. Кто знает, может, тогда деревня и уцелела бы. Но вы, как крысы, попрятались по домам. И вот расплата. Тысячи убитых и раненых. Так кто же виноват?

— Мы верили Джену, — решился ответить седовласый мужчина. — Хорнер утверждал, что оазис выстоит. Ведь сумел же Корвил отбить штурм боргов. А когда из пустыни принесли десятки мертвых тел, было уже поздно…

— Ненавижу лгунов и демагогов, — процедил сквозь зубы Тино. — Я обещал вашему предводителю при возвращении вырвать сердце. Мерзавец заслужил это.

Японец поднял руку и щелкнул пальцами. Тотчас, раздвинув оцепление солдат, появились два землянина. Воины волокли под локти тридцатилетнего тасконца. Левое плечо в крови, голова опущена на грудь, запястья связаны за спиной.

Наемники поставили пленника на колени рядом с Тино и сразу удалились. Не испытывая ни малейшей жалости, самурай бесцеремонно взял Джена за волосы и поднял его голову.

Судя по лицу Хорнера, земляне неплохо поработали над ним. Левый глаз заплыл, нос сломан, на щеках кровоподтеки, нижняя губа разорвана.

— Смотри внимательно, подлец, на своих соотечественников! — прорычал японец. — Это ты обрек их на смерть. Дети, женщины, старики… С каким удовольствием я ткнул бы тебя мордой в горы трупов и лужи крови. Скажи громко, чтобы все слышали: мы предупреждали о предстоящей бойне? Олесь точно нарисовал картину трагедии? Ну, же говори!

— Да, — с трудом выдавил предводитель.

— Громче! — яростно тряхнул Джена Аято.

— Да! — истерично выкрикнул тасконец.

В руке самурая сверкнул кинжал. Выдержав небольшую паузу, Тино продолжил:

— Не в моих правилах убивать пленников. Но сегодня совсем другой случай. Это не убийство, а казнь. Будь ты проклят, Хорнер! Твоим именем когда-нибудь в Оливии станут пугать детей. Таких мерзавцев народ не прощает!

Уверенным движением японец вонзил клинок точно в сердце мужчины. Оливиец вздрогнул и беззвучно упал лицом в траву. Аято не стал даже вынимать из трупа оружие. Гордо вскинув подбородок, самурай произнес:

— Воля богов исполнена! Ваша судьба меня не интересует. Встаньте на колени и молите о пощаде майора Ходсона. Это последний шанс. Только он решает — казнить или миловать. Подумайте о своих детях.

Тино повернулся к командиру полка и бесстрастно сказал:

— Делайте с ними, что хотите. Сейчас тасконцы готовы лизать ботинки солдат.

Слова японца были недалеки от истины. Толпа корвилцев дружно опустилась на колени. Во взглядах слабая надежда и покорность. Раздался плач грудного ребёнка. Его мать потеряла сознание и выронила младенца из рук.