Директор, прощаясь, обнимался с Петренко и Чайкиным. Инна и Женя помахали руками и вышли из комнаты. Алла закричала им вслед:

– Куда вы, девчонки? Остались бы – мой день рождения все-таки!

Я налил себе водки. Выпил, подцепил вилкой маслину, взял кусок хлеба. Рядом со мной, у стены, стояла Света – она с сентября работала в отделе продаж вместо Оли. Я с ней почти не общался – с компьютером у нее проблем не было. Довольно часто я видел ее на площадке между вторым и третьим этажами: она курила и разговаривала по мобильнику, задрав очки на лоб. У нее были широкие бедра, большой зад и плоская грудь.

Света улыбнулась мне и спросила:

– Почему ты не чмокнул Алку, когда шеф сказал, чтобы все мужчины поцеловали? Я видела, ты – бочком, бочком, и за спины девчонок.

Она опять улыбнулась. На ее нижней губе было темно-красное пятнышко от вина. Я посмотрел на Аллу – она прощалась у двери с директором, он что-то шептал ей на ухо.

– Не бойся, она не слышит. А вообще, я бы тоже не стала ее целовать на твоем месте. Алка уродливая и тупая, и никак парня себе не может найти. Между прочим, жутко насчет этого комплексует – пытается где-то что-то, но всегда мимо. Когда ни пройду мимо нее – у нее на компьютере lov.ru.

– Может, выпьем еще понемногу?

– Давно жду, когда ты предложишь. А то девушке вроде как неудобно… – Света захохотала.

– Там только водка осталась…

– Это меня не пугает. Или ты водку не пьешь?

– Я все пью…

Я взял у Светы стакан, налил водки ей и себе.

– Ты запиваешь? – спросила она.

– Я – нет.

– А я запиваю, только, кажется, нечем. Сок весь выпили – быстрее ушел, чем водка.

В офисе, кроме нас, оставались Алла, Руслан, трое девушек из отдела продаж и Инна – новая вечерняя секретарша. Они всей компанией что-то весело обсуждали. Инна – студентка филфака, хиппующая девчонка в длинной джинсовой юбке – странно смотрелась на фоне всех остальных, одетых в «офисном» стиле.

Мы чокнулись со Светой и выпили. Я стал жевать кусок хлеба, Света насадила на вилку последнюю маслину на тарелке.

Я спросил:

– Ну как, тебе нравится здесь работать?

– Везде одинаково – в смысле, говно. Так что, разницы нет. Что, может, выпьем еще по чуть-чуть?

– Давай.

– Наливай тогда, а то и водки уже не останется.

На улице было холодно. Ветер гнал по дороге пустой серый пакет.

Я спросил у Светы:

– Ты – на метро, я так понимаю?

– Да, ты угадал. Поразительная интуиция.

Мы свернули на Валовую. За киоском «Аргументы и факты» светилась вывеска «Интимс.ру. Пип-шоу». Мигали лампочки на витрине «Максимы-пиццы». Дрожал на ветру прилепленный на столбе лист объявления: «Сниму квартиру семье».

Света шагала нетвердо, держала меня за рукав.

– Ненавижу такую погоду, просто терпеть не могу. Мне надо было родиться в какой-нибудь теплой стране.

– Многие так говорят.

– Потому что многим не нравится здесь из-за холода. Я стараюсь в такое поганое время года вырваться туда, где тепло. Между прочим, в конце ноября поеду на недельку в Египет, возьму за свой счет – отпуска мне еще не дадут. А ты часто ездишь куда-нибудь отдыхать?

– Редко. Последний раз – очень давно. Извини за нескромный вопрос. Ты не замужем?

– Нет, – Света саркастически улыбнулась. – И знаешь, не собираюсь. Мне и так вроде неплохо, а рисковать я не хочу. Мне двадцать семь лет, молодость уплывает. Не убивать же ее на какого-нибудь дурака?

Я придержал дверь метро с наклейкой «Депрессия? Негрустин». Мы зашли в вестибюль.

– Тебе на какую ветку? – спросил я. – На зеленую?

– Нет, на кольцевую.

– А в какую сторону? К Таганской или к Добрынинской?

– А не все ли равно?

– Может, нам по дороге? А если и нет, все равно могу проводить…

– Нет, спасибо, не надо.

– Ну пока.

– Пока.

Эскалатор двигался вниз. Я подумал, как было бы классно поехать сейчас куда-нибудь к морю, подальше от холода, снега и осенней депрессии.

Я был на море всего один раз, в девяносто первом году, после экзаменов в институт. Папе дали в профкоме завода путевку в Одесскую область, на базу отдыха «Нива». Мы поехали все вчетвером.

Нас поселили в четырехместную комнату, но Анюта была без путевки и спала на одной койке с мамой. На четвертой койке спал Сашка, учитель немецкого языка из какой-то деревни под Винницей. Он был маленький, тихий и скромный и очень стеснялся того, что его подселили к семье. В первый же день он пошел к директору базы – просить, чтоб его переселили. Директором был седой дядька высокого роста. Он ходил в расстегнутой тенниске, и из-под ремня торчала резинка черных трусов. Сашка потом рассказал мне, что директор его обругал, заорал, что база и так переполнена, и если ему что-то не нравится, то он может ехать домой.