Шрифт:
* * *
Птицу найдешь — как звать, не спросишь.Птице — ей что ж, коли в небо подбросишь?А с подругой дела, все глаза попрятали…Углядел, что весела, не спросил — крылата ли.Птицу поднимешь — голова кружится,Птицу подбросишь — вот она и птица!А подругу найдешь, в чисто поле выйдешь,В небо подкинешь, а она — подкидыш…БЕСКРЫЛЫЙ ВЕТРЯК В ДЕЛЬТЕ ДОНА
Я спросил его: «Помнишь?Ты помнишь еще Дон Кихота?Он с бедою, с надеждою, с пыльной пехотойВ сорок первом ушел из села…Как его Дульсинее — ты помнишь? — в пургу и разлукуТы отдал на растопку свои дорогие крыла?»Я спросил его: «Помнишь,Как ты опознал их по звуку —По шуршанию дыма, с ладящего, словно зефир?»(Эта женщина выжила. Полная чаша. И мир…)Я спросил его: «Нешто,Пока перемалывал эту военную муку,Ты крылатую память людскую истер жерновами до дыр?»Он ответил: «…Все бредишь, поэт, о севильях?..»И умолк. Только лязгнуло эхо впотьмах.Я прислушался — дон! —Будто ветер бездомный стучится,как память о крыльях.Я прислушался — дон! —Будто море, как память о небе, бушует в камнях… ВНАЧАЛЕ ЯБЛОКО
Вначале яблоко… Здесь возникает плодИз ничего, из света, из причины.Она его торжественно беретИ проникает в плоть до сердцевины.Вначале яблоко… Я помню этот жестВ тот смутный день судилища Париса.О, как она свой приз достойно съест,Раскинувшись под сенью кипариса.И, вытряхнув три сердца на ладонь,Сердца опустит в жертвенный огонь.Вначале яблоко… Я помню вкус егоИ запах на губах, и то мгновенье —Грехопадение, и грехоискупленье,И низость всех времен, и торжество.…Библейские глаза твои люблюЗа страстный час, за изгнанность из рая,За то, что, холодея, обмирая,Я путь земной — как путь земной терплю.Брось в гроб мне яблоко —Когда промерзший комО крышку приколоченную стукнет,Когда последним сдавленным глоткомМоя душа кого-нибудь аукнет,Когда окликнет нечто и ничтоИз вечной глубины, из глуби тленной:«Ты был», я предъявлю его вселенной:«Я был. Оно надкушено Еленой.Я был и был знаком…» * * *
Он так смешно говорит, бродяга:«Я скучаю за тобой».Не «по тебе» говорит бродяга, а «за тобой».«Да-да, — говорит бродяга, — за тобою вослед».А все потому, что бродяга он.Стар он, а также сед.А все потому, что бродяга он.Князь неудельный, изгой.И все, что есть у него, — любовь.Но и любовь у него — с собой…И вот он сидит, бродяга,В странном твоем дому,В нежном твоем тумане,В белом твоем дыму…Вьюга — в одном кармане,В другом кармане — самум.И говорит бродяга: «Я за тобой в тоске».Так говорит бродяга и видит след на песке.И говорит бродяга: «Я без тебя не могу».Так говорит бродяга и видит след на снегу. ЛАДОНЬ
1А мне бы музыку напомнить и напеть,А я тебе напоминаю муку…В другом краю я поднимаю руку,Лицо твое пытаясь обогретьНо пусть никто не смеет оглянутьсяИз тех, кого ты за руку взяла.Они огнем и светом захлебнутся,И выжжет ревность бедные тела.Пусть спят и спят, покуда это длится,Пока, терзая страстью этот мрак,Пылает пятипалая десница —Звезда моя — мой возглас, звук и знак.2Откликнись мне ладонью на ладонь,Луна моя, мой отраженный свет.Ты ярче всех возлюбленных планет,Луна моя, зеркальный мой огонь.Того, кого ты выбрала в ночи,Прижми к себе и обо мне молчи.Пусть никогда не смеет он посметьПрищурившись глядеть на эту руку.Я и ему напомню эту муку,А мне бы музыку напомнить и напеть. ИЗ ШЕЛЛИ
Единственное слово затаскали —Мне лишь уста осталось замарать.Единственное чувство оболгали —Его теперь Вы вправе презирать.Надежда. Крах. Слова… Они, похоже,Из тех, иных младенческих утех.Лишь снисхожденье Ваше мне дорожеВниманья многих и участья всех.Того, что мир любовью называет,Нет у меня. Пусть Вам другие лгут.Но поклоненье душу поднимаетС колен. И мне угоден этот труд.Не так ли звездный отблеск в мотылькеРождает зов в таинственные дали,Туда — за круг обыденной печали,Туда, туда, к тому, что вдалеке? * * *
Возвращались на землю веселые люди с Земли,Прикасались возлюбленно и удивленно смеялись.И давали названья всему, к чему вдруг прикасались.А потом разговоры — о том да о сем — завели.Говорили возвышенно: что за высокий уделВ мире жить в этом мире,Ну-ну вам, клыкатые звери!Не убий, говорили.И всяк после завтрака верил,Но к обеду не верил, поскольку обедать хотел.А веселые люди слагали смешные словаВ очень грустные строкиИ строили строки в колонны.И любили вино. Но, увы, не любили поклоны.Потому, что от этого вечно болит голова.А еще не любили, когда их заносят метели,Но от сытной тоски вымирали в достойном дому.Их назвали поэтами те, что обедать хотели.Потому, что твердили: поэтому да потому.Потому, говорили, любовь, что ты бог во вселенной.Ну а кровь, говорили, затем, что ты зверь, и как встарь.Но тебя, говорили, не бросим с душой убиенной.А поэтому брось в меня камень, небесная тварь. ПОМЕТКИ НА ПОЛЯХ
Жизнь понимая — как процесс,Да возлюби певцов и графоманов!Они живут на этом свете безЦелей, смыслов, умыслов, обмановИ, значит, заблуждений — в пользу зла.Да, я не знаю лучше ремесла,Чем забывать в процессе жизни смерть.Я помню: запускается юлаНе с тем, чтобы всем вместе посмотреть,Как там — в конце — она, гремя костьми,Покатится меж малыми детьми,Влетит под шкаф и там в пыли замрет.Да, мальчикам заглядывал я в рот,Когда вот так — открывши рот — в углуОни крутили певчую юлу —Без тайных смыслов, умыслов и безОсобых целей.Да, я видел мальчугановВращенье совершавших — как процесс.И пенье понимавших — как процесс.И возлюбил певцов и графоманов.