– Что же это получается? – растерянно пробормотала Луиза. – Это не она вас должна бояться, а вы ее? Ерунда какая-то. Я знаю Бланш столько лет, она и мухи не обидит, она просто не способна причинить кому-то зло.

Арнольд пожал плечами, не оправдывая и не обвиняя Бланш. И именно потому, что сам он пребывал в не меньшей растерянности, чем Луиза, и точно так же не знал, что делать дальше, она ему поверила. Потому что коварный искуситель и подлец наверняка бы постарался очернить отсутствующую девушку, а неверный жених поспешил бы заговорить о своих пылких чувствах.

Арнольд не делал ни того, ни другого. Он выглядел изумленным и расстроенным, но при этом еще и старательно подбирал слова и сдерживал себя, будто боялся задеть чувства собеседницы.

Однако разговор затягивать не следовало, с минуты на минуту мог появиться кто-либо из гостей, поэтому Луиза решила прекратить вновь повисшее молчание:

– Итак? – требовательно спросила она.

И Арнольд, словно ныряя в ледяную прорубь, прямо и немного резко спросил у нее:

– Луиза, ведь вы меня не любите, верно?

– Теперь уже и не знаю, но, пожалуй, вы правы, – вырвалось у девушки, и она испуганно вскочила, изумившись собственным словам. Получалось, что их помолвка не просто повисла на волоске, но уже уносится куда-то в бескрайнюю даль. При-чем Луиза сама этот волосок и отпустила.

Арнольд облегченно вздохнул:

– И – простите за такую оскорбительную прямоту, но… – Он слегка замялся, но спустя секунду продолжил так же решительно: – Вы не очень сильно хотели бы выйти за меня замуж?

Луиза гордо вскинула голову и презрительно ответила:

– Я не исключала эту возможность. И даже, как вы могли бы заметить, начала совершать кое-какие приготовления…

– Не шутите, прошу вас, – взмолился Арнольд. – Я спрашиваю серьезно. Вы кажетесь разумной девушкой, способной выслушать и понять. Но если сейчас я услышу хоть одно слово о невозможности отмены помолвки…

– Успокойтесь. От меня, – Луиза подчеркнула это «от меня» так холодно, как только была способна, – вы подобных слов не услышите. Мы ничегошеньки еще даже гостям не сказали. Нас с вами совершенно ничего не связывает.

– Хорошо, – проговорил Арнольд. Но при этом он не выглядел ни обрадованным, ни успокоенным. Перед Луизой сидел человек, не желавший делиться какими-то болезненными воспоминаниями, но вынужденный сделать это. – Тогда я расскажу вам одну историю, и вы поймете, что…

– Да прекратите же тянуть время! Рассказывайте поскорей, мне надо приступать к поискам Бланш.

Отношения между лордом Джеймсом Бернсом и его младшим братом Джоном были натянутыми всегда, сколько себя помнил Арнольд. Суровый и властный, отец юноши подавлял не только свою нежную и робкую супругу, но и всех, кто хоть самую малость уступал ему силой характера. Джон Бернс, дядюшка Арнольда, являл собой совершенную противоположность Джеймсу; это был полный, добродушный весельчак, любитель азартных игр. Увлечение ими регулярно проделывало дыру в его кармане, что ему приходилось тщательно скрывать от брата.

О пристрастии мистера Бернса знал только узкий круг друзей, да как-то раз случайно проведал Арнольд, наткнувшийся на дядюшку в одном из закрытых лондонских клубов. Впрочем, конечно, он не выдал дядю суровому главе семейства. Тот неустанно блюл честь и традиции фамилии Бернс, и нареканий к младшему брату у него и так имелось предостаточно.

Ради этих самых традиций Джон Бернс в свое время оказался вынужден занять пост попечителя девичьего пансиона имени Святой Маргерит под Эдинбургом – милях в шестидесяти от старинного замка Бернсов. Пост вроде бы почетный – и в то же время позволявший Джону не маячить постоянно перед глазами старшего брата. Система майората, [3] изрядно раздражавшая сэра Джеймса, была изначально призвана не дробить фамильные владения, но создавала неловкую ситуацию в семьях, где младшие братья не выбирали, по тем или иным причинам, стезю духовной или военной службы и вынуждали тем самым главу семьи оставлять их на своем попечении. А содержать Джона, не желавшего стеснять себя суровыми пасторскими буднями и не видевшего ничего привлекательного в блестящем офицерском бытии, было довольно накладно, даже без учета постоянных карточных долгов. Добродушие и легкость характера сочетались в нем с поразительной расточительностью, и место попечителя пансиона должно было в том числе изредка заштопывать дыру в регулярно опустевавшем кармане мистера Бернса-младшего.

Оставшись без общества любимого дядюшки, совершенно переставшего появляться в замке, Арнольд вскоре заскучал и не преминул при первой же возможности нанести ему визит в его почетной ссылке. Разумеется, втайне от родителя. Однако, впервые оказавшись в пансионе Святой Маргерит, двадцатилетний юноша тут же практически утратил интерес к обществу любимого родственника: девушки-ученицы, которых довольно мягкие правила пансиона не заковывали в мрачную форму, как это нередко бывало в королевстве, оказались прехорошенькими созданиями. Конечно, встречаться с ними официально позволялось лишь родственникам, однако дядюшка Бернс (а вслед за ним и весь персонал) сквозь пальцы смотрел на несанкционированное общение племянника со своими подопечными, искренне считая, что от того не случится большой беды. В ответ Арнольд периодически ссужал дядюшку деньгами, которые тот немедленно спускал за карточным столом в ближайший свой визит в Эдинбург.

Так продолжалось довольно долго. Юноша нежно и уважительно ухаживал за девицами-пансионерками, не отдавая ни одной из них явного предпочтения, сопровождал их в благотворительные поездки по окрестностям, гулял с ними в огромном запущенном саду пансиона, и все они казались ему одинаково милыми и очаровательными воздушными созданиями, чьи головы были забиты страшной кашей из обрывков школьных знаний, модных сентиментальных романов и наивных представлений о будущем замужестве. И вдруг однажды… Как-то незаметно появилась она среди пансионерок, или просто он не замечал ее прежде?