– Сбегай за Гарри, Том, – шикнул мистер Броуди, – да поживее. Я видел его на заднем дворе, он там мешался нашему кучеру.

Луиза с радостью в глазах повернулась к Лауре, но та охладила ее пыл:

– Подожди радоваться. Эта деревенщина может запросто перепутать города.

Гарри появился довольно быстро. Долговязый деревенский паренек с оживленным румяным лицом просто просиял, увидев обеих девушек.

– Я буду рад помочь вам, прекрасные леди! – возопил он с порога. – Куда доставить ваши вещи?

Миниатюру он схватил обеими руками, ничуть не боясь заляпать ее.

– Ух ты! А я ее знаю! Она мне еще оставила несколько пенни на чай.

– Куда? Умоляю тебя, скажи скорее, куда она поехала! – бросилась к нему Луиза, а Лаура тихо бросила в сторону:

– И получишь от нас шиллинг…

– Я проводил ее до дилижанса. Первые из них проезжают мимо нас около шести утра, – быстро заговорил Гарри, – лондонский, манчестерский и эдинбургский. Подряд, один за другим…

– Так на какой же ты проводил ее, Гарри?

– Не помню. Я только донес вещи и помог ей сесть. Дилижансы следовали один за другим. Уйма народу покидала гостиницу, как сговорились все, я бегал туда-сюда, боялся перепутать и твердил себе под нос названия, чтобы не ошибиться ни с чьим багажом. А эта девушка заверила меня, что ей без разницы, и я успокоился, потому что мне было все равно, на какой дилижанс ее сажать.

Мистер Броуди с сожалением развел руками, а Лаура-младшая издевательски хихикнула:

– Твою таинственную незнакомку и Скотланд-Ярд не найдет.

В будуаре матери ничего не изменилось за те полгода, что он не показывался в родовом поместье, отметил про себя Арнольд. Те же нежно-голубые тона мебели и портьер, тот же заставленный флакончиками и шкатулочками старинный столик с зеркалом венецианской работы. Тот же приглушенный свет. И лишь мать, леди Дженнифер Бернс, преобразилась чрезвычайно. После внезапной смерти сурового супруга, рядом с которым женщина, зачастую боявшаяся вздохнуть, казалась бледной тенью, леди Бернс словно расцвела. Из бесчисленных тайников на свет появились всевозможные украшения, дорогие кружева, тончайшие батистовые платки и прозрачные вуали, платья ярких – а не как прежде, серых и коричневых – тонов… Леди Джен словно пыталась наверстать все упущенные за четверть века замужества женские радости.

Арнольд и радовался за мать, и боялся: иной раз ему казалось, что у леди Джен после гибели лорда Джеймса Бернса слегка помутился рассудок. Периоды бурной светской жизни у нее сменялись неделями затворничества, когда к леди Бернс допускались лишь сын и старая верная горничная. Правда, даже в одиночестве леди Бернс не прекращала наряжаться и всячески украшать себя. Вот и нынче ярко-синее роскошное платье, как и изумительной работы сапфировое колье и серьги, как и изящно уложенные длинные светлые волосы леди Джен, мог наблюдать лишь один Арнольд.

– Матушка, вы, как всегда, прекрасны. – Он почтительно поцеловал руку леди Бернс, сидящей в кресле у зеркала, и отступил к окну. Разговор обещал быть непростым и требовал максимальной тактичности, которой, по его собственному мнению, юноша отличался далеко не всегда.

Леди Джен, ни о чем не подозревая, засыпала сына вопросами о днях, проведенных им в Грэмм-херст-холле, о Луизе и леди Элен, о гостях…

– Скажи мне наконец, вы уже назначили дату свадьбу?

И тут Арнольд решился:

– Помолвка не состоялась, матушка, свадьбы не будет.

Шкатулка с украшениями, которую леди Бернс вертела в руках, выскользнула из ее пальцев, и содержимое со звоном рассыпалось по полу.

– Как не будет? – ошеломленно переспросила она. – Что ты натворил? Почему?.. – Она закрыла лицо руками: – О боже, какой позор…

«Да уж, тактично снова не получилось, а дальше будет еще хуже, но отступать некуда», – подумал сын и, не подходя ближе, как сделал бы прежде, произнес:

– Матушка, не волнуйтесь, никакого позора. О том, что должна была состояться помолвка, не знает никто, кроме нас с вами и ближайших родичей мисс Грэммхерст. Мы с ней расстались по обоюдному согласию, решив, что не сможем составить счастья друг для друга. А вот скажите, матушка, в самом деле из Италии за последние четыре года не пришло ни одного письма? – без всякого перехода и по-прежнему подчеркнуто бесстрастно поинтересовался Арнольд.

– Из Италии? – Окончательно сбитая с толку, леди Джен всплеснула руками и с недоумением взглянула на сына. – А какое отношение это имеет к разорванной помолвке?

– Самое прямое, но это сейчас не так важно, и в любом случае я хотел бы сначала получить ответ на заданный вопрос.

Леди Дженнифер вздрогнула: сын еще никогда не разговаривал с ней подобным ледяным тоном. Сейчас он, внешне – почти точная копия матери, как никогда походил на своего отца – и леди Бернс привычно покорилась властному мужчине.