— Понимаете, какая вещь, — тонким голосом начал аспирант и сразу нахмурился, — это обледенение очень часто нарушает связь и прерывает подачу электроэнергии: провода рвутся от нависшего на них льда. Это явление мы называем гололедом. Даже если провод и выдерживает тяжесть льда, то все равно сопротивление возрастает и связь значительно ухудшается. И вот я решил, посоветовавшись с нашим доцентом Еленой Михайловной Ткаченко…

— С кем? — спросил Сизов.

— Ткаченко. Она ведет курс общей физики, а у нас, аспирантов, читает теорию поля.

— Хорошо читает? — спросил Сизов.

— Очень. Она уже пожилой научный работник, опытный, знающий…

— А ее муж, кажется, тоже работает в университете? — осторожно спросил Сизов, отвернувшись в сторону и закуривая.

— Муж? Боюсь вам соврать, но, по-моему, она не замужем. Ну вот. Елена Михайловна тоже интересуется гололедом. Хотя эта проблема и не строго физическая, но мы считаем, что в наше время и не должно быть «чисто научных» проблем, в том смысле, что каждый вопрос следует увязывать с нуждами народного хозяйства.

— Ну, каждый вопрос — это довольно сложно, — сказал Сизов. — Тут иногда допускают некоторую вульгаризацию.

Аспирант обрадовался, что приезжего научного работника наконец-то, кажется, удалось разговорить, и подумал, что сейчас затеется спор, в котором он покажет доценту, насколько крепко поставлена теоретическая подготовка у них в аспирантуре.

— К сожалению, — горячо возразил он, — боязнью вульгаризации многие ученые отгораживаются от решения практических вопросов.

«Вот такой у меня мог быть сын», — подумал Виктор Петрович.

— Сколько вам лет? — спросил он.

— Двадцать три. Это не имеет значения, — быстро сердито добавил аспирант: он уже начал досадовать, что теряет время попусту. — Мы с Еленой Михайловной собрали вот эту установку, в которой очень портативно демонстрируется гололед.

Сизов осмотрел установку. Несколько метров провода, натянутого между роликами, тяжело обвисли под тяжестью сосулек. Обледенение легко вызывалось тем, что провода помещались в холодильной камере под стеклянным колпаком. Аспирант включил ток высокого напряжения, и Сизов, нагнувшись, с интересом следил за тем, как под влиянием повышенной температуры мгновенно подтаивали и сваливались с проводов сосульки.

— Занятно, — сказал он. — Это ваша диссертация?

— Да. Я хотел бы за полгода закончить ее. Мы поэтому с Еленой Михайловной и задержались в городе. Вы, между прочим, читали ее последнюю статью в нашем университетском сборнике?

— Нет.

— Советую прочесть. Очень дельная статья. Хотите еще раз посмотреть, как действует наша установка? Пожалуйста, включайте сами.

Подождав, пока в холодильной камере влага осела на проводах и превратилась в изморозь, Сизов проделал все, что полагалось. Аспирант, волнуясь, следил за каждым движением его руки: казалось, что, будучи посторонним наблюдателем своего опыта, он еще больше восхищался его простотой и изяществом.

— Занятно, — еще раз повторил Сизов. — Ну, а как следует поступать, если провода служат для высокочастотной связи? В этом случае вы ведь не сможете пропустить по ним ток высокого напряжения.

— Разумеется, — обрадовался аспирант, словно это затруднение приводило его в восторг. — Я хочу найти такое покрытие для телефонных проводов, которое исключало бы возможность обледенения.

Сизов задал еще несколько вопросов, лицо его оживилось. Аспирант подумал, что совершенно зря он начал было относиться к этому неразговорчивому гостю неприязненно: «Вечно я горячусь и пытаюсь делать поспешные умозаключения о людях, сколько раз мне об этом говорила мама…»

Они расстались у ворот университета. Уже попрощавшись, Сизов сказал:

— Душно у вас в городе. Солнце печет неимоверно… Вряд ли руководитель вашей работы так уж довольна, что ей приходится летом жить дома. Тем более что у нее ребенок, — кажется, мальчик лет десяти? И мать — старуха… Мне декан говорил, — поспешно добавил Сизов.

— Федька живет в лагере, — ответил аспирант. — Великолепный парень! Это племянник Елены Михайловны. Она его усыновила. Сирота. А мать — очень крепкая старуха…

Он еще раз сильно пожал руку Сизову и по-мальчишески спросил:

— Значит, вам правда понравилась моя установка?

— Отличная установка, — улыбаясь, сказал Сизов. — Я убежден, что через полгода вы хорошо защитите диссертацию. Только не женитесь рано…

— Ну, вот еще! — засмеялся аспирант.

Вечером он снова пошел на Тимирязевскую. Он твердо решил не заходить к Елене Михайловне, а только пройтись под ее окнами. В конце концов это его ни к чему не обязывало. Виктор Петрович не любил необдуманных поступков, он гордился тем, что все его действия были результатом строгого логического мышления. И если нынче ему приходилось поступать не совсем последовательно, то и тут он рассуждал, оправдывая себя: «Я нахожусь в отпуске. Я отдыхаю. В процессе отдыха я имею право делать все то, что доставляет мне удовольствие».