– Что тут у нас было за время моего отсутствия?

– Убили вашу жену.

– Ее убили при мне, меня обвинили…

– Первую жену убили. Зою.

– Зойку?! – вытаращился Кирилл. – То есть? Как убили?

– Кирпичом по голове. Она жила в деревне у какой-то женщины, труп нашли в овраге недалеко от деревни.

– Ничего себе… – протянул Кирилл потрясенно. А потрясение обычно заливают спиртным. Он выпил и вздохнул. – Выходит, всех моих жен убили.

– И Нонну Валерьевну? – подняла на него глаза Марианна.

– Нонку убил рок, судьба. – Марианна усмехнулась: как напыщенно это прозвучало. – Странно, странно… Меня преследует злой рок, интересно, чем я ему не угодил?

– Вы взрослый человек, а верите в фатальность.

– Верю. Я теперь всему верю. Хорошо, что в это время я сидел в камере, иначе мне пришлось бы отвечать и за Зойку.

Клинический случай: он думает только о себе и выглядит жалким.

– Вы поели? – поднялась Марианна. – Я уберу со стола.

Она открывала и закрывала посудомоечную машину, складывая туда тарелки со сковородками, наклонялась и выпрямлялась, двигалась бесшумно и грациозно, будто в ритуальном танце, завуалированном простыми механическими движениями, вместе с тем будто давая ему знак, что ждет от него решительных действий. И этот шелковый халатик такой короткий… В общем, третий инстинкт (а может, первейший) выдавал желаемое за действительное, не допуская других вариантов, но переступить через условности Кириллу мешало отсутствие поступательности с последовательностью – где ухаживания, намеки, поцелуи? И наконец, тогда уже – главный акт. Он же не горилла в стаде! Как же без этого обойтись? А его подогретое спиртным и долгим воздержанием тело само потянулось к Марианне, его руки сами взяли ее за плечи сзади…

– Что вам, Кирилл Андреевич? – насторожилась она, еще не подозревая, какое ее ждет «счастье».

– Марианна, я благодарен тебе за детей и…

– Не стоит, это моя работа.

Она попыталась высвободиться, но вдруг замерла, вытаращив глаза: хозяин припал губами к ее шее и засопел – вот так сюрприз! Марианна развернулась и, поправляя халат на плечах, не желая обидеть переполненного «благодарностью» Кирилла, мягко поставила его на место:

– И этого не стоит делать, секс-услуги в мои обязанности не входят.

Если бы она закричала на него: мол, что вы себе позволяете или пощечину ему влепила, он бы отступился. Может быть. Но, уловив в тоне гувернантки извиняющиеся нотки, Кирилл принял их за кокетство, заигрывание; впрочем, он уже был в том состоянии, когда не различал, что к чему. Завалив Марианну на стол, уверенный в их обоюдном желании, Кирилл торопливо развязывал пояс ее халата.

– Что вы делаете?! – зарычала Марианна, пытаясь встать. – Вы с ума сошли! Прекратите немедленно!

Поясок затянулся в узел, да разве это преграда? Кирилл навалился на Марианну с поцелуями, его руки пустились в путешествие по ее телу, одновременно он уговаривал отбивавшуюся (но не очень сильно) гувернантку:

– Марианна, тише… тише… Дети проснутся… увидят… испугаются. Ты сама говорила… Марианна… Нам будет хорошо…

Сидя в засаде, Шурик, едва сдержавшись, чтобы не присвистнуть, опустил бинокль – дальнейшее было явно не предназначено для посторонних глаз. Он тихонечко покинул территорию соседей, хотя мог и не прибегать к мерам предосторожности. Марианне и Кириллу Андреевичу сейчас не помешали бы ни люди, ни шум, ни гром небесный. У себя во дворе Шурик упал в кресло, машинально погладил спящую собаку – та даже ухом не повела, достал мобильник. Викентий долго не брал трубку, потом все же взял.

– Что я говорил! – сказал Шурик в трубку. – У Марианны есть мотив.

– Шурик? – наконец узнал его голос Викентий. – Черт, ты разбудил меня!

– Так время еще детское, зато новость – офигенная.

– Мотив, значит… Ну и какой? Что ты там выяснил?

– Я видел, как она и Кирилл Андреевич… м-м… – замялся Шурик – об интимных делах говорить было неудобно. – В общем, у них большая любовь, прямо на кухонном столе. До кровати недотянули.