— Не в его интересах это было. Для него главное — проникнуть в отряд. Он проник. А дальше, как все. Что он тебе будет писать: вступил в патриотическую организацию, а потом выяснилось, что это группа аферистов? — настаивал на своем Казик.

— Все у тебя славно выходит, но вот в автобиографии сорок третьего года он указал, что с мая сорок третьего работал в Риге в партизанской организации, — и Конрад выложил на стол найденный документ. — Сколько за этими его походами тайн скрывается! Послезавтра начнем с ним первый разговор.

Петр Анисимович явился точно вовремя. Как важную фигуру Конрад его встретил. Пока ждали лифта, он успел уже назвать пару фамилий партизанских вожаков, а в кабинете сыпал их именами, показывая этим свое панибратское знакомство с ними. Был Петр Анисимович подвижным, выцветшие голубые глаза смотрели живо, но немножко испуганно. Можно было предположить, что в молодые годы он был привлекательным парнем.

— Итак, начнем. Скажите, Петр Анисимович, почему вы носите не принадлежащую вам фамилию?

— Как это?

— Да так. Ваша настоящая фамилия Шелест. В оккупации, в отряде вы были Шелестом, а после войны появился в Риге гражданин Шелестов. Метаморфоза, да и только!

— Ну, две буковки прибавились. Это когда паспорт выдавали первый после войны, в 1944 году. Дописали по ошибке. Так и пошло. Я тоже заметил, а мне сказали, какая там разница.

— Вот здорово! Постеснялись, значит, другой бланк заполнить. Следовательно, вы и в партию вступили под чужой фамилией и должности руководящие занимали не под настоящим именем, разве не так?

— Ну, если так строго судить…

— А как судить по-вашему? Мало того, что вы себе фамилию поменяли, но везде и о родителях во всех анкетах пишете как о Шелестовых. К чему бы это, позвольте вас спросить? Это же суперложь!

— Это… это, чтобы путаницы не было. У меня так, у родителей — эдак. Пусть одинаково будет, иначе же нельзя.

— В логике, только в логике неправды вам не откажешь. Естественно, любой удивится, когда прочитает, что у матери с отцом одна фамилия, а у сына — иная.

«Да, — подумал Конрад, — этот себе присвоил чужую фамилию и жил припеваючи, а бедняга Кульчицкий сам отказался взять в руки не положенный ему паспорт и благодаря этому не получил так долго ожидаемой свободы, которой был лишен по несправедливости».

— Скажите, Петр Анисимович, где и когда вы поступили на службу к немецким властям?

— Как это? Я же по заданию, как его, Шабаса Ивана внедрился в батальон охраны здесь, в Риге, когда меня перевели.

— Вас одного перевели или других тоже?

— Вот это я не помню.

— Неужели такое обстоятельство забыли? — пытался нащупать хоть какого завалящего свидетеля по моменту перевода Конрад.

— Совершенно вылетело из головы.

— Откуда же перевели?

— Из Валги, из лагеря.

— И год?

— В конце сорок второго — начале сорок третьего года.

— С ваших слов, сколько раз из лагеря в Валге вы бежали?

— Да раза три бежал, ловили, в тюрьме, карцере сидел. Страшное время было, сколько лишений перенес.

— Здорово у вас получается. Бежал, бежал, в карцере отсидел 21 сутки. Причем ведь помните, что не 20 суток, а в других случаях память отшибает у вас. В тюрьме побывали и… в унтер-офицеры выбились, с правом ношения оружия и свободного передвижения согласно местным предписаниям, а?

— Это вы вспомнили про этот аусвайс? Я его сдал в отряде и все объяснил там.

— Все, да не совсем, гражданин Шелест. Из карцеров и тюрем в унтер-офицеры не производят. Не было такого. Без особых заслуг, конечно. К тому же опять вы врете, как сивый мерин, Петр Анисимович, — уже зло бросил Конрад.

— Как, как вы сказали?

— Как врете? Как сивый мерин. Довольно изощренно, но я вас опровергну. Аусвайс вам выдан был когда? 1 августа 1942 года, т. е. когда вы считались еще за лагерем № 351 в Валге, и удостоверение подписано тогдашним начальником лагеря подполковником Ярцибекки там, в Валге. Начальником лагеря № 350 в Риге он стал только в сентябре 1943 года. В Риге у вас было удостоверение валгского лагеря, откуда вы побеги совершали. Доходит? Ни по чьему заданию, Шабаса или еще кого-то, вы не поступали на службу к немцам. Рижских подпольщиков в Валге не было. По приглашению врага, за особые заслуги вы стали унтер-офицером там, в Валге. Потом вас перевели сюда, в лагерь 350. Исполняли вы здесь разные роли: и сидевшего в лагере, и бежавшего, и скрывавшегося. Не в тюрьмы вас сажали за побеги, а услуги вы в это время оказывали по разным лагерям.

— Ну как вы можете так говорить? — пробовал тихим голоском возразить Шелест. Он буквально на глазах терял дар речи.

— Скажите, вы от Родины отреклись? Присягу в Красной Армии перечеркнули? — Конрад давил на собеседника, как асфальтовый каток на мостовую.

— Как это понимать? Я не отрекался, я сражался в отряде.

— Но на верность фюреру и рейху вы принимали присягу, до августа сорок второго, перед тем, как вам дали звание унтер-офицера? Иначе вы бы его не получили. Улавливаете?