Алексей озадаченно почесал в затылке.

– Не очень.

Олег усмехнулся.

– Я тоже… Но, тем не менее, пора идти, догонять нашу последнюю надежду, пока он не дай Бог не надорвался…

Придерживаясь хорошо видной даже в лунном свете полосы вытоптанной травы, они за двадцать минут преодолели около километра и вышли к бугристому, обнесенному развалившимся в разные стороны, а местами и вовсе поваленным плетнем, полю. Несмотря на внутреннюю готовность, монах непроизвольно вздрогнул, узнав тот самый заброшенный погост из своих видений. Оглядевшись, он негромко произнес:

– Где-то здесь должна быть церковь.

– Правее, вдоль кладбища, – с трудом справляясь с непослушными губами, подала голос Ольга, обессилено повисшая на плече у Алексея, свободной рукой подсвечивающего дорогу фонарем.

Память не подвела женщину, и шагов через сто кочковатый подлесок расступился, сменяясь ровной, заросшей высокой травой площадкой перед черным пятном строения. Поднятый вверх луч фонаря выхватил маковку небольшого купола, увенчанную покосившимся крестом, и тут из темноты их недовольно позвал Роман:

– Куда вы запропастились? Утомился уже дожидаться… Давайте ко мне, в дом. Сейчас подсвечу. – Яркой искрой вспыхнула спичка, от которой занялся фитиль стоявшей на перилах крыльца керосиновой лампы, озарившей слабеньким, дерганым светом высокие ступени, козырек и призывно распахнутую дверь.

20 августа 2007 года. 02 часа 11 минут. Ленинградская область. Тихвинский район. Околица деревни Грызлово. Церковь и дом настоятеля.

Роман откровенно нервничал, не находя себе места в насквозь пропитавшемся плесневелой затхлостью жилище сгинувшего девятнадцать лет назад настоятеля. Первым делом, вскрыв облупившиеся, проросшие скользким, противным серым налетом рамы, он разбавил тяжкий, нежилой дух внутри помещения свежим ночным воздухом. Затем уложил окончательно размякшую из-за действия мощного успокоительного мать на застеленную пыльным солдатским одеялом кровать. После чего в сопровождении Олега и Алексея направился в бункер на краю участка.

Судя по первозданной обстановке во всех домах, куда им довелось заглянуть, за прошедшие годы деревня так и не стала добычей мародеров. Поэтому не удивительно, что хранилище бывшего десантника тоже оказалось нетронутым. Откуда Роман узнал о схроне, ни монах, ни милиционер по обоюдному молчаливому согласию решили не спрашивать, принимая нежданно-негаданно проявившиеся удивительные способности парня как само собой разумеющееся.

Вернулись они через час, с головы до ног заляпанные глиной и седые от пыли. Прямо посреди комнаты с грохотом свалили на пол добытые трофеи. Стоявший на коленях перед печкой и активно шуровавший ржавой кочергой в плюющейся едким синим дымком топке отец Матвей, обернулся на шум за спиной. Растирая покрасневшие, слезящиеся глаза, пожаловался:

– Дымит, зараза, прости Господи. Не топили-то, почитай, лет двадцать, – затем, с вялым любопытством прищурившись на внушительную гору из арбалетов, различного размера осиновых кольев, капканов, метательных ножей и других средств уничтожения нечисти, спросил, обращаясь к одному Роману: – Думаешь, поможет?

Тот неуверенно пожал плечами.

– Трудно сказать… Но, всяко не с голыми руками… Да и спокойнее так. И мне, и им, – он кивнул на Олега с Алексеем, с остервенением отскребающих с одежды грязь и липкую серую паутину.

Священник приподнял брови, собрав глубокими морщинами кожу на лбу и неопределенно пожевав губами, пробормотал: «Тебе виднее», – и вернулся к своему занятию.

Ближе к двум часам ночи ему все же удалось вскипятить найденный тут же чайник, наполненный свежей водой из обнаруженного Алексеем колодца. Из старомодного матерчатого кофра, который старик, не выпуская из рук, всюду таскал с собой, очень кстати были извлечены две жестяные банки с тушенкой, ржаная буханка и пачка индийского чая.

На затекший в самые дальние закоулки пряный дух от скворчащего в раскалившейся жести мяса потихоньку подтянулись все, включая мало-помалу приходящую в себя Ольгу. Прервал обучение Вики первичным навыкам пользования арбалетом Олег. Собрал метательные ножи, которыми кромсал на скорую руку намалеванную на двери в сени мишень, Алексей.

Довольный произведенным эффектом священник уже разливал парящую заварку по кружкам, а женщины заканчивали готовить импровизированные бутерброды, выкладывая текущую жиром тушенку на хлеб, как, вдребезги разнося стекло подслеповатого окошка и срывая по пути засиженную мухами занавеску, на стол брякнулся крупный камень.